“Несмотря на преклонный возраст и слабое зрение”.
09.05.2014 от Учу!
Ну что это такое, в самом деле - один погиб сразу же, в 1941, не успев погеройствовать. Другой - тянул лямку с 1941 по 1945, но тянул как-то тихо и незаметно, не бросаясь на амбразуру, а просидев все четыре года в окопе. Это было очень обидно - ...
Статья впервые опубликована на сайте Не волнуйтесь, я сейчас все объясню!
Читать статью полностью: http://shperk.ru/news/nesmotrya-na-preklonnyj-vozrast-i-slaboe-zrenie.html
Другие материалы по теме: #Новости, #Размышления
В детстве я считал, что мне не повезло с дедами.
Ну что это такое, в самом деле – один погиб сразу же, в 1941, не успев погеройствовать. Другой – тянул лямку с 1941 по 1945, но тянул как-то тихо и незаметно, не бросаясь на амбразуру, а просидев все четыре года в окопе. Это было очень обидно – мальчишке – не иметь возможности рассказать на классном часу перед 9 мая, как дед поднимал в атаку полки, картинно горел в танке, штурмовал Рейхстаг. Много лет потребовалось, чтобы понять, что настоящее геройство – оно другого рода. Что настоящий подвиг – он не в передовице “Правды”. И что для того, чтобы его увидеть, нужно особое зрение.
Вот, к примеру, тот самый дед, который погиб в 1941. Погиб он в звании старшего сержанта, в должности пом. ком. взвода. В ноябре. Провоевав без малого четыре месяца. Мало? Но на фронт он попал в народное ополчение. “Срок жизни” этих дивизий на фронте составлял 1-1,5 недели. По сути, это были смертники, воевавшие практически без оружия (знаменитая “одна винтовка на троих”). Кстати, важно, что попал туда мой дед из тюрьмы – это был его шанс получить свободу. И вот этот бывший зека за четыре месяца становится помощником командира взвода!
Но сегодня я хотел бы вспомнить другого деда.
Ханин Мендель Шлемович, 1895 года рождения.
Он умер, когда я был совсем еще маленьким, и он не рассказывал мне о войне. Он вообще воевал “незнаменито”, как и жил.
Бедный еврейский портной, частник, которого советское государство загоняло своими налогами практически в нищету, он до последних дней в своей шестиметровой комнате раскраивал и перелицовывал, порол и сшивал, отпаривал тяжеленным чугунным утюгом чужие пиджаки, не имея толком своего.
Он и на войне был портным. Но только не портным в Генеральном штабе, а портным на передовой – не генеральские звезды к погонам пришивал, а залатывал спецовки саперов, строивших переправы.
Я не знаю, на самом деле, чем он занимался там, на фронте. Знаю только, что бабушка все время вздыхала, вспоминая о нем – война добралась до него через двадцать пять лет – он умер от болезней, полученных там, в окопах, и они его мучили весь остаток жизни.
Я не знаю, чем занимался на фронте мой дед, которому на момент призыва в 1941 было уже 46 лет, который оставил в Ленинграде жену с тремя детьми. Я уже не мог у него спросить. Да и не рассказал бы он мне ничего. Война – это не столько подвиги и атаки. Это – каждодневная рутина. Труд, становящийся подвигом сам по себе.
Признаюсь, что к своему стыду, я даже не знал, на каком фронте он служил. Мне всегда казалось, что он сидел в окопах под Ленинградом, ибо что могло быть важнее защиты моего города?
И вот – на сайте “Подвиг народа” я обнаруживаю запись и о моем деде.
Здесь мне удивительно было все.
Сразу резануло глаза: “несмотря на преклонный возраст и слабое зрение”. В 1945 ему было лет примерно столько же, сколько и мне сейчас.
И эта фраза: “Работая по 18 часов в сутки, обеспечивал ремонт обмундирования бойцов и заготавливал спецодежду, чем способствовал выполнение задачи частью”.
Нет никакого геройства. Просто – работал.
Но дальше – удивительное. “Особо проявил себя в боях за Пройс-Фридлянд, самоотверженным трудом производил завалы ряжей камнями при строительстве моста в районе Линде, чем способствовал продвижению наших войск.”
Фраза эта заставила меня повнимательней отнестись к анкете деда. Оказалось, что служил он в 172 отдельном дорожно-строительном батальоне 19-й армии. Батальон этот наводил переправы и строил дороги в Померании. Как велась эта работа, рассказывает
Я был инженером, и на меня ложилась техническая часть. То есть вопросы наведения переправ – это все была моя функция. Часто это происходило под огнем противника. Два раза меня контузило. Я сейчас плохо слышу из-за этого. Левое ухо, помню, целую неделю отходило. Удачная такая сложилась бомбежка, что меня только контузило. А солдат много погибало… много.… Представляете, наводится переправа. Вот бьются сваи; через реку наведут переправу, низководную. Они бомбят с воздуха. Правда под конец войны наша авиация господствовала в воздухе – надо прямо сказать. Мы с воздуха хорошо были прикрыты. Единственно, мы плохо были защищены от дальнобойной артиллерии.
Да, дед мой строил мосты. Хрупкий еврейский портной. Как там в приказе? “Самоотверженным трудом производил завалы ряжей камнями”.
Знаете ли вы, что такое ряжи?
Ряж — бревенчатый сруб (клеть) с дном или без такового, заполненный камнем или землёй. Элемент гидротехнических, дорожных и фортификационных сооружений. Сборку ряжа производят на берегу вблизи мест, достаточно глубоких для спуска на воду. Сруб в пять венцов с дном спускают на воду и отводят к месту установки, где начинают загружать камнем и устанавливать верхние венцы сруба.
Бои за Пройс-Фридлянд были в конце февраля. Февраля. Ряжи опускаются в воду и заваливаются камнями. В воде. В феврале. Под огнем противника. Это, чтобы было понятно.
От советского информбюро. Запись от 25 февраля 1945 года:
Юго-западнее города Хойнице (Конитц) наши войска после артиллерийской подготовки атаковали противника. Прорвав оборону немцев, советские пехотинцы продвинулись вперёд и вышли на подступы к городу Пройсс Фрядланд. Долговременные укрепления, построенные немцами на рубеже озера Зуккау-зее и реки Добринка, прикрывали подступы к городу. Советские части форсировали водную преграду и в результате стремительной атаки овладели городом Пройсс Фридланд—важным узлом шоссейных дорог. Наша пехота, поддержанная танками и самоходными орудиями, продвинулась вперёд на 10 километров и выбила немцев из населённого пункта и железнодорожной станции Бишофсвальде. Противник, отступающий под ударами наших войск, потерял только убитыми до-3 тысяч солдат и офицеров. Уничтожено 23 немецких танка и 47 орудий. Взято в плен более 200 гитлеровцев.
Это вклад моего деда.
Мне было очень интересно, что же именно было там, близ города, название которого все перевирали как только могли – Пройс-Фридлянд, Пройсс Фрядланд. Дело осложнялось тем, что эта территория отошла после войны к Польше и все названия сменились. В советских же военных воспоминаниях это название давалось все время в искаженном виде. Оказалось, что настоящее имя этого города - Прёйсиш Фридланд(нем. Preußisch Friedland – Прусский Фридланд). Сейчас это
В общей карте военных действий в феврале-марте 1945 года городок этот даже не виден. Он спрятался где-то в треугольнике “Хойнице-Цикау-Фледерборн”:
Как видим, эти бои были частью большого удара на Кёзлин. Понимание масштаба операции позволяет понять, в каком месте рабочие руки скромного пожилого портного внесли свой вклад в Победу. Цитирую по книге
Командование войск 2-го Белорусского фронта выполнение основной задачи по рассечению восточно-померанской группировки противника возложило на 19-ю армию. Подготовке ее наступления было уделено особое внимание. Если правофланговые армии и армии центра фронта продолжали начатое наступление или возобновляли его после незначительной перегруппировки своих сил, то 19-я армия вводилась в сражение. Ей необходимо было совершить марш, чтобы выйти в свою полосу наступления, сменить части других соединений двух фронтов, которые действовали в этой полосе, и подготовить свои войска к наступлению. В течение всего 3–5 дней ей надлежало решить весь сложный комплекс вопросов по организации прорыва и развитию боя в глубине.
Следует указать, что выход войск 19-й армии в назначенную ей полосу наступления был сопряжен с большими трудностями. К тому же штаб армии не смог правильно организовать выход соединений в свои полосы, а потому войска армии не могли выйти в указанные им районы ко времени, которое было определено командующим войсками фронта.
20 февраля 1945 г. в связи с тем, что войска 19-й армии опаздывали с выходом в свою полосу наступления и поэтому не могли своевременно принять боевые участки и сменить действовавшие там части армии правого крыла 1-го Белорусского фронта на рубеже иск. Пройсс-Фридланд, Ратцебур, командующий войсками фронта вынужден был срочно выдвинуть на этот участок 3-й гвардейский кавалерийский корпус. Кавалерийскому корпусу было приказано форсированным маршем выдвинуться в район Линде и к 24 часам 20 февраля сменить соединения и части правофланговой армии 1-го Белорусского фронта, занять участок иск. Пройсс-Фридлянд, иск. Ландек, Ратцебур и прочно его оборонять.
Вот она – история. Войска 19 армии в конце февраля маршем преодолели 425 километров, чтобы с ходу вступить в бой. И роль саперов, наводящих переправы, строящих дороги тут была ключевой. Процитирую еще раз
-Понтонные переправы наводили самые стрелковые части, в их составе были понтоны. Но понтонная переправа – это только для того, чтобы только проскочить на тот берег. Потом понтоны-то у нас были легкого типа, деревянные были понтоны. Они называются ДМП – деревянный мостовой парк. Маленький. Ну, он пропустит пехоту, легкие пушки противотанковые. А чтобы воевать против немца на той стороне, у которого там танки и тяжелая артиллерия нужно тяжелое вооружение. Значит нужно срочно наводить переправу, чтобы можно было танки пропускать, тяжелую артиллерию гнать туда, расширять плацдарм.
- А.Д. Сколько тонн должен был выдерживать строящийся Вами мост?
- Норматив 60 тонн.
- А.Д. Потери большие?
- Как только переправа – прилично. По-разному, конечно. В зависимости от того, как хорошо нас прикрывала авиация и наша артиллерия. Если хорошо перекрывала, если немцы на этом участке не очень-то могли сосредоточить огневые средства, потерь почти не было.
Почему же частям 19 армии нужно было выполнить этот титанический марш-бросок и вступить в бой “с колес”?
И вот тут – самое интересное. Об этом мало пишут, но, судя по немецким источникам, территория возле Пройсиш-Фридлянд в начале февраля была местом ожесточенных боев и Красная Армия вынуждена была отступить. Немцы уже праздновали свою локальную победу, поскольку прорыв в этом месте означал бы спасение отрезанной благодаря ударам Красной Армии, вышедшей в начале февраля к морю, группировки в Восточной Пруссии.
И на выручку нашим войскам была брошена 19 армия, которую срочно перебросили из Заполярья, с Карельского фронта.
И – снова о бытовых мелочах фронтовой жизни:
Вот только немало беспокойства доставляли нам амуниция и транспорт. В Польше, где стояла оттепель, наши валенки (а в них были три четверти солдат и офицеров) и сани оказались совсем неподходящими. Мы топали по мокрой жиже и проклинали балтийские теплые ветры.
Правда, от саней постепенно избавились, приспособив трофейные телеги, а с обувью было хуже. Велика была радость, когда в город Торн доставили самолетами сапоги и мы наконец-то переобулись.
Это пишет командир дивизии, которая вместе с частью моего деда была переброшена в Померанию в феврале 1945 (
Дивизия снова продолжала марш, усилив разведку и охранение. Мы составляли авангард 19-й армии. Далеко впереди было лишь жидкое прикрытие, которое состояло из частей 136-й стрелковой дивизии, разбросанных на широком фронте. В любое время могла произойти стычка с врагом, особенно на флангах: они были открыты.
Ночью мы шли, днем отдыхали в чаще лесов. Непривычно и тревожно было двигаться по безлюдным населенным пунктам — немцы, напуганные геббельсовской пропагандой, сбежали на запад. Островерхие строения из кирпича зловещими громадами выплывали из тьмы. Казалось, за их толстыми стенами затаился враг.
Разведчики докладывали, что села и мелкие городки свободны от противника. Но чем ближе мы подходили к фронту, тем чаще стала беспокоить нас вражеская авиация. Одиночные самолеты появлялись именно в то время, когда мы входили в населенные пункты. Их наводили по радио агенты, оставленные врагом в тылу наших войск. Прочесать бы сейчас поселок, поймать агентов. Увы, нет времени. Мы только докладывали по команде, а сами двигались дальше. 17 февраля, ровно в полночь, в результате бомбардировки противника мы потеряли в Бромберге 4 человека убитыми и 32 человека ранеными.
Остались позади 425 километров, пройденных походным порядком. 20 февраля мы заняли рубеж Фирхау (Вшхов), Буххольд, Буково, Пройс-Фридланд. Это и был левый фланг армии и фронта. Отсюда, как нас ориентировал командарм, предстояло нанести удар в направлении Бишофсвальде, Штегерс (Жеченща), Бальденберг и, прорвав оборону противника, выйти на рубеж Флетенштейн, Нёйштеттин (Шецинек). Подтверждалось, что в последующем нам надлежит развивать наступление на Кёзлин и выйти к побережью Балтийского моря.
Времени на подготовку прорыва отводилось трое суток: на 23 февраля была назначена готовность к наступлению, а на утро 24 февраля — атака.
Срок нас, конечно, не совсем устраивал. В Заполярье на подготовку даже частного боя мы затрачивали больше времени. Можно сказать, привыкли к спокойному, неторопливому ритму. Опытом же организации боя в сжатые сроки ни командиры, ни штабы не обладали.
Трое суток, отведенные командованием для наступления армии – это и было пространство для подвига моего деда. Потому что навести мосты для тяжелой техники за трое суток, да еще после тяжелейшего марш-броска – это в самом деле подвиг.
Вот и возвращаюсь я к своему деду. С высот стратегического планирования – к рутинной работе военных строителей.
Вот он передо мной – на пожелтевшей бумаге. Приказ о награждении рядового Ханина Менделя Шлемовича, беспартийного, еврея, медалью “За боевые заслуги”.
Простого портного, обшивавшего всю войну военных строителей. Мерзшего в три года в окопах в Кандалакше, ставившего в далекой Померании ряжевые опоры для моста на озерах с труднопроизносимыми названиями.
Маленького рядового, не совершившего никаких подвигов. Просто делавшего свое дело. “Несмотря на преклонный возраст и слабое зрение”.
С Днем победы, дед! Мы тебя помним!
то в программе? В программе – чтение, пара песен военных, правильных… Мы в палату тяжелораненых входим с трепетом и почтением. В ней Чапаев сражается заново, краснозвёздные мчатся танки. В ней шагают наши в атаки, а фашисты падают замертво. В ней чужое железо плавится, в ней и смерть отступать должна. Если честно признаться, нравится нам такая война!
Рубрики: Новости | Comments Off