Орнаментально-декоративное творчество

  Педагогическая помощь развитию орнаментально-декоративного творчества должна быть обусловлена прежде всего сознанием полной законности, неизбежности такой потребности у ребенка. Если к выполнению чисто конструктивных требований его принуждает обычно или необходимость утилитарная или опасения за существование создаваемой вещи, то здесь, после полусознательного изживания чисто двигательных импульсов, при появлении потребности согласовать эти импульсы с зрительной формой, выступает на первый план уже чисто эстетический интерес к этой форме, как художественному объекту. Соответствующие страницы  исследовательской части нами были посвящены психологическому обоснованию орнамента, как художественной формы. Здесь важно лишь подчеркнуть, что любовь к орнаменту, возрастающая его роскошь и многообразие, а затем ослабление этой потребности, имеют свой закономерный путь, обусловленный внутренними потребностями, изживанием временного начала в наиболее близкой ему пространственной форме. Здесь мы наблюдаем сравнительно слабое развитие этой потребности в начале периода, когда еще сильны реалистические возможности изживания временного начала в подлинном действии усилением ее в середине периода, когда подготовляется и внутренно зреет переход к новой зрительной установке психики; наконец, эта потребность иссякает в конце периода, когда окончательно созревшая новая установка психики порождает зрительно иллюзорную форму. Учет того, что только что выяснено, дает нормальную органическую линию, линию педагогического воздействия. В первой фазе периода эта линия определяется, главным образом, чисто технической помощью в деле овладения со стороны ребенка материалами и способами их обработки. Здесь необозримое количество всяких возможностей не только для упражнения и утончения детских органов восприятия — конечно, в первую очередь глаза, — но и для прочной выработки подлинной художественной культуры. Здесь первые ответственные попытки синтеза пространственных искусств в одном художественном объекте, — формы плоскостной, объемной и пространственной, их сплошной связи, для которой ребенок должен сначала чисто интуитивно, а потом и путем сознательных исканий дать органически целостное разрешение. В фазе интуитивных поисков помощь педагога, вне технических указаний, не только не нужна, но часто может оказаться крайне вредной. Искажен будет первичный зародыш внутреннего образа, незащищенный крепко определившей его формой и неуясненный сознанием. Родовая творческая сила, безраздельно в это время владеющая ребенком, бесконечно сильнее всяких индивидуальных домыслов обмелевшего и оторванного в значительной мере от этого родового начала сознания и «вкуса» взрослого человека.
  Некоторая помощь не только технического, но и формального характера может быть оказана с момента появления анализа, сознательного освещения, а иногда и направления процесса творческой работы самим ребенком. Анализ предполагает помощь не рождению образа и его первичной формы, а обработке тех периферических форм и их отношений, которые лишь развивают, усложняют и дополняют то, что возникло интуитивно. В таком анализе большую роль может играть установление точно осознанных и выверенных отношений между формой конструктивной и формой орнаментально-декоративной.
  Анализ и связанное с ним педагогическое воздействие становятся особенно необходимыми в переходной фазе и в самом периоде господства иллюзорно-натуралистической формы. Я уже выяснял в исследовательской части те отрицательные последствия, которые являются вслед за победой иллюзорности и натуралистической изобразительности в декоративно-орнаментальном детском творчестве. Здесь возможна с этими последствиями настойчивая и планомерная борьба педагога-руководителя. Важно всеми доступными для него мерами и средствами сохранить то единство художественного объекта, которое является органическим синтезом конструктивности и декоративности.
  Прежде всего, следует бороться за плоскостной характер обработки поверхности объемов. Здесь всякое иллюзорное разрушение поверхности — не только творческое уродство, но и логическая бессмыслица. Борьба эта возможна путем противопоставления правильно обработанной поверхности такой, которая наиболее убедительно искажена иллюзорностью, натуралистическими образами. Художественное чутье, присущее ребенку, вскроет очень быстро и непосредственно убедительно разницу между двумя подходами. В подавляющем большинстве случаев дети предпочитают плоскостное обобщенное разрешение орнамента. Но может быть и противоположный уклон, — особенно у тех детей, которые не очень чувствительны к ритмам пространственно-временным или увлечены натуралистическими исканиями. В первом случае необходима тренировка общего восприятия ритма и там, где возможно, перевода его на ритмы чисто зрительные. Делать это возможно с помощью самых разнообразных приемов. Например, в общей игре дается ребенку изживание ритма непосредственного действия. Потом ставим его в положение зрителя этой игры с тем, чтобы он мог наблюдать за тем, как ритм действия на его глазах превращается в ритм пространственного чередования. Другой сходный прием: ребенку предлагается делать рукой, вооруженной или мелом, или карандашом, или кистью, сходные ритмические движения в каком-либо одном направлении: по горизонтали или вертикали. Он непосредственно увидит связь двигательного ритма с ритмом зрительным в форме орнаментальной. Движение того же орнамента по замкнутой поверхности даст первые представления о декоративном построении. Зеркальное отражение неуравновешенной формы покажет основные закономерности строения декоративной формы. В случаях наибольшей беспомощности ребенка в этом отношении можно желаемый эффект получить при помощи вырезывания какого-либо неравномерно-ритмического мотива на вдвое сложенном листке бумаги.
  Воспитанное такими или сходными способами воздействия (а их может быть очень много) восприятие ребенка будет очень четко улавливать разницу между результатами разрешенных или неразрешенных орнаментально-декоративных задач.
  Второй случай сводится к вяснению существенного различия между изображением, предназначенным как мотив для организации украшения поверхности и изображением, имеющим самодовлеющее, идеографическое значение, — в смысле так называемого «станкового» произведения искусства. Необходимо провести сравнение так, чтобы было ясно, что изображение декоративное связано с самой вещью, а потому и все построение этого изображения ею обусловлено, от нее зависит.
  Что же касается изображения идеографического, то оно имеет в себе самом все условия полной формальной автономии. Его смысл — в выделении, в отказе от всякой связи с вещью. Всякое идеографическое изображение окажется не органически, а механически связанным с украшаемым им предметом. Это окажется «картинка», случайно попавшая на поверхность вещи, искажающая художественно и поверхность, и самую вещь. Если ребенок это поймет, задача педагогически будет разрешена.
  Я хотел бы закончить свои заметки и практические указания в области возможной нормальной культуры детского орнаментально-декоративного творчества характеристикой некоторых удачных опытов художественно-педагогического руководства в данном направлении.
  В одном случае совместными усилиями детей и руководительницы, — О. Н. Петровой, — до неузнаваемости изменилась обстановка в одном из детских домов Москвы. Помещен был этот детский дом в загрязненном, достаточно пострадавшем внутри от всяких постоев особняке. Обмызганные стены с старыми, когда-то «роскошными», ныне рваными обоями были унылы и далеки не только от художественности, но и от требований опрятности. Особенно неприглядна была столовая. Дети украсили ее сработанным коллективно фризом, который через год заменен был другим, — плодом такой же коллективной работы. Выполнялся фриз таким способом. По взаимному соглашению в первый раз был выработан однородный тип удлиненных восьмигранников из бумаги. Поле каждого из них можно было украсить по желанию. Детское художественное воображение развернулось с неожиданным разнообразием и блеском. Я не видел ни одного рисунка, сходного по цветовому и линейному построению, даже по сюжету. В работе принимали участие дети и подростки от 8 до 11 — 15 лет. Причем, если и приходится говорить о влиянии, то скорее младших на старших, но не наоборот. Особенно проявлялось это влияние в цвете, — в его напряженности, насыщенности, в его исключительно декоративном толковании. Лишь немногие из старших остались в стороне, сохранив свой вкус и связанное с ним ослабление цвета, а также тяготение к иллюзорно-изобразительной трактовке декоративных мотивов. Интересно отметить момент общего компонования всего фриза. Здесь дети признали, что некоторые работы нельзя включить, так как они выходят из общего тона. Выключены были на этом основании и иллюзорные опыты старших с явно «картиночным» характером. Много пришлось детям потрудиться над примирением цветовых противоречий. Это был весьма плодотворный опыт коллективного творчества и первого знакомства на практике с законами декоративного искусства. Столовая, опоясавшись фризом, изменилась до неузнаваемости. И дети весьма учли ту радость, какую дали им и процесс работы и новые впечатления от художественно преображенной обстановки.
  Через год после очень удачной по впечатлениям и результатам экскурсии в Ростов-Ярославский дети задумали заменить старый фриз новым, более сложным по общей задаче и по условиям коллективного выполнения. Но прежний опыт многому научил. Необходимость предварительного соглашения учтена была еще строже. Были строже ограничены возможные отступления от общих условий. Работе был придан коллективно-плановый характер самими детьми. Общим решением изменили форму восьмигранников, исходящую теперь значительно удачнее не из прямоугольника, а из квадрата.
  Для всех композиций были приняты обрамление и, по возможности, белый фон, хотя отступления допускались, если работа не противоречила резко заданию. Между большими восьмиугольниками дети захотели для разнообразия поместить связующие весь фриз небольшие квадраты, с размером каждого из них равным грани восьмиугольника. После этого дети принялись за работу, каждый выполняя индивидуальное задание.
  Интересно дальше отметить такой факт. При коллективном размещении на стенах сделанного фриза были отвергнуты детьми соединяющие восьмиугольники квадраты, несмотря на большую красоту и цветовое богатство большинства из них. Возможно, что эта сила цвета и оказалась причиной такого нового решения: квадраты, богато насыщенные цветом, конечно, очень ослабляли световое действие восьмиугольников, где преобладал в большинстве белый цвет фона. Получалось биение, пестрота, верно подмеченные и выправленные детьми. Три окна столовой были украшены в соответствии с фризом наличниками, в которых творческое воображение детей достигло особо высокой степени напряжения и законченной выразительности. В общем фриз получился значительно совершеннее и сильнее но цветовым впечатлениям (иногда исключительной красоты), чем старый. Здесь весьма положительным оказалось влияниие, — при этом весьма своеобразно переработанное, — ярославских изразцов, предметов народного искусства, гл. об., игрушек и вышивок, отчасти фресок ростовских церквей.
  Реальная органическая связь древнерусского искусства с жизнью в виде незабываемого единства ростовской архитектуры, её стенных росписей, цветных изразцов и резьбы, оказалась особенно близка и понятна детям.
  За последнее время большими декоративными «панно» был преображен большой зал с старыми, потрепанными обоями. Панно были помещены в трех узких и длинных простенках между окнами. В цвете преобладал синий. В одном панно синий цвет превосходно связан с белыми пятнами снега на ветвях большой сосны: в другом — с красным тоном фантастических яблок на темной зелени листвы такого же фантастического дерева. Третье панно давало сходные цветовые отношения. Его сюжета не помню.
К собственной постановке «Руслана и Людмилы» дети сделали и костюмы, и превосходные декорации, с подлинно сказочным толкованием «действа». Восточная роскошь орнаментовки достигнута приемом аппликации из различного по цвету и поверхности бумажного материала.
  В другом детском доме дети, под руководством Е. В. Помельцовой, произвели также целый переворот в декорировке своих помещений. Возраст детей в этом доме не выходит на пределы 12 лет. Стены большого зала были украшены рядом очень значительных по размерам панно. Здесь особенно замечательно проявленное детьми монументально-декоративное чутье: чувство стены и безошибочное умение выявить и использовать художественно ее плоскость. Неожиданным большим декоративным мастером оказалась одиннадцатилетняя девочка, четыре месяца тому назад приехавшая из деревни. До этого времени она дома не видела красок, первое время в Москве не умела ими технически пользоваться и не рисовала. Ее первые опыты рисования в течение первого месяца были изживанием начального периода, чуть не каракулями. Она не умела управлять карандашом, извлекать из красок желаемый цвет; испытывала, по-видимому, постоянное недовольство собой и чувство неуверенности в своих силах. Это чувство осталось в ней пока до сих пор. Она нередко спрашивает, хорошо или плохо то, что она сделала, не зная этого сама. Но, вместе с тем, она всегда твердо и уверенно отвечает, что ей хотелось сделать так, а не иначе.
  Это утверждение творческой воли еще убедительнее обнаруживается в той широкой и уверенной манере, в том увлечении, в тех четких приемах, при помощи которых маленькая художница выражает свои творческие замыслы. Подобные же, впрочем, чуткость и уверенность проявляют в работе и почти все остальные дети при заполнении ими на полу больших бумажных поверхностей для стенных украшений.
  А в результате получился ряд декоративных построений, напоминающих но характеру красочных отношений цветные стекла в окнах средневековых соборов. Интересно отметить явное стремление к усилению линейных элементов, по-видимому, в целях укрепления чисто плоскостного характера впечатлений. Широкие линейные границы между цветными поверхностями делают последние особо напряженными. Краски мерцают, как драгоценные камни, — каким-то внутренним светоизлучением. Внешние границы цветовых соединений, — изображающих обычно фантастические цветы и бутоны на причудливых ветвях, смело обведены очень широким контуром; энергично и ясно выделяет он весь мотив из белого поля панно.
  В том же детском доме я впервые получил замечательные доказательства наличности у детей глубокого и острого чувства архитектурного пространства, потребности и безукоризненного умения связать это архитектурное пространство с живописно-декоративными задачами. Так, напр. превосходно была разрешена задача украшения лестницы, ведущей из первого этажа дома во второй. Задача весьма сложная: нужно было прикрыть «грехи» стен, испорченных плесенью, уравновесить цветом и рисунком неравномерные простенки между окнами, сделать более грузной нижнюю часть лестницы и разгрузить впечатление от ее верха, усилить вертикали и действие на зрителя узкого столба пространства, перекручивающегося спиралью при подъеме. Все это было учтено; для всего этого была найдена необходимая декоративная формула, — а девяносто девять сотых, конечно, интуитивно, частью же путем долгих споров, размышлений, примерки и проверки сделанного. Зато большую художественную радость испытывал зритель, поднимаясь по этой лестнице, весьма шаблонной и безличной в архитектурном отношении.
  Минувшие годы всяческого голода и лишений не могли дать необходимых средств для сколько-нибудь серьезной работы над проявлениями детского творчества. Все время до сих пор испытывается острый недостаток в самых простых, самых дешевых материалах и средствах: нет кистей, бумаги, глины; нельзя оборудовать сколько-нибудь сносно в школах и детских домах столярного дела и т. д. Поэтому ряд возможностей для направления детского художественного творчества по руслу обработки новых материалов не был осуществлен. Я уверен, что обработка скульптурная и живописная дерева, напр., обстановки, утвари, разнообразных предметов детского быта, может дать ряд новых не менее поразительных и художественно ценных результатов.
  Очень интересный и в основном вполне удавшийся опыт представляет собою художественно-производственно- учебная мастерская «Детское творчество», основанная группой художниц: Г. В. Лабунской, В. Е. Пестель и В. Ф. Шехтель при культпросвете Мосмукомола в 1922 г. В основу опыта были положены следующие идеи. Современное иссякание истоков декоративного искусства побудило руководительниц в процессе личных художественных исканий внимательно приглядеться к декоративному детскому творчеству, как к проявлению родового начала. Художницы в своих исканиях проделали сами тот типичный путь, который прошла наша художественная современность — европейская и русская. Их тяга к детскому примитиву получила поэтому особо крепкое  основание, а самый опыт — особый интерес и значительность. Опыт этот я наблюдаю почти с самого начала его постановки и слежу как за изменениями, так и за результатами его.
  Та основная посылка, которую я только что изложил, внимательное обращение к детскому творчеству, как источнику обновления для искусства современного, — уже определяет основной подход к задачам и обстановке опыта. В этом опыте с самого начала принципиально признана недопустимость нарочитого воздействия на творческий процесс ребенка, исправления его продуктов, тренировка вкуса по вкусу взрослых. Возможна только помощь техническая в области преодоления чисто профессиональных трудностей. Четко и твердо была поставлена цель полного использования прирожденного детского чувства материала и форм в художественном производстве. Эта цель выдвигала ряд художественно-воспитательных задач. Прежде всего дети должны были на основах и в формах художественного производства, доступного их силам и навыкам, опытным, гл. обр., путем знакомиться с природой и элементами декоративно-орнаментального искусства в пределах преимущественно живописи.
  Во-вторых, дети должны были проходить вполне крепкую и серьезную тренировку в процессах чисто производственных. Эта тренировка обосновывалась, конечно, теоретически, но и практически она была необходима, должна была проводиться очень настойчиво, так как продукты детского творчества должны были иметь характер по возможности полной профессиональной «сделанности». Ибо выполненные вещи предназначаются для продажи на рынок не только внутренний, но и заграничный. Такой уклон на «хозрасчет» мог бы принести и большой вред всему делу, создавая ремесленные трафареты и притупляя детский вкус и воображение. Но осторожность руководителей, их чуткость и твердый принципиальный курс превратили этот сомнительный стимул детской производственности в отличный рычаг творческой деятельности и технической подготовки.
Методика дела была тщательно продумана и в процессе ее практического применения испытывала ряд поправок и изменений.
   Дни работы были разделены на лабораторные и производственные.
  В дни лабораторные дети выполняли эскизы на тему декоративного характера, обычно данную, как идея, — напр., «птица», «дерево», «город». Эти эскизы были свободными композициями, не предназначенными для какой-либо отрасли производства.
  Дальше происходил процесс приспособления детского воображения к определенному материалу и определенной отрасли производства. Эскизы должны выполняться уже применительно к этим задачам.
  Рядом с этими работами чисто экспрессионистского характера, предполагающими формование образа, гл. обр., внутренними средствами до полной переработки внешних впечатлений, как первичных толчков, — ставилось и изучение натуры, питание детей внешними впечатлениями. Но переработка этих впечатлений в общем не превращалась в насилие над детской психикой и свойственной данной фазе развития художественной концепцией. Некоторые частичные ошибки и уклонения здесь были неизбежны, так как руководительницы к детской психике и ее художественно-творческому аппарату подходили, гл. обр., интуитивно, по педагогическому чутью, в общем редко их обманывавшему. Впрочем, эти ошибки, частью интуитивно, частью сознательно, вовремя замечались и давали ценный опыт на будущее.
  Натура обычно избиралась, декорировалась и ставилась самими детьми. Мотивы, взятые с натуры, очень нередко перерабатывались детьми уже с чисто декоративными, производственными намерениями.
  Наиболее удачные эскизы отбирались для воспроизведения в производстве. Принципы и методы отбора заслуживают также внимания. Принципы эти: органичность, логичность и целесообразность декоративного замысла и его формального построения: богатство и своеобразие образов, наибольшая декоративность применительно к вещи, ее назначению применительно к материалу и его свойствам. Здесь, в некоторых случаях, наиболее целесообразной оказывается напряженность и пышность украшения, в других — его скупость, лаконизм.
  Метод отбора — коллективное обсуждение. Оно особенно развивало вкус, чувство групповой ответственности, сознательное отношение к разрешению художественно-производственных задач. Замечательно здесь то, что мастерская объединила не только детей в типичной фазе геометрально-плановой проекции, но и переходный возраст и подростков. Все они дружно работают над однородными задачами. Выяснилось, как постоянный факт, что младшие творчески сильнее старших, а последние сильнее младших технически. Выяснилось это в сознании самих детей при коллективном обсуждении и отборе эскизов, а также при их дальнейшем выполнении. Поэтому и функции как-то органически и полюбовно распределялись: младшие давали, гл. обр., первоначальные эскизы, старшие их перерабатывали применительно к материалу, наносили на поверхность вещи, играли основную роль в производственных операциях. Еще положительная черта педагогической системы мастерской: руководительницы за общей массой леса пытались не упускать из своего внимания и отдельные деревья,— за культурой коллектива они не забывали и художественной культуры творческой индивидуальности, следили внимательно за развитием отдельных детей, индивидуальных особенностей общего и художественного мироощущения.
  Дни производственные были посвящены опытному изучению техники производства и коллективному выполнению избранных также коллективно эскизов.
  Производственная техника была поставлена очень разнообразно. Было введено печатание по холсту при помощи трафаретов. На организацию чисто набоечного дела не хватало материальных средств. Окрашивание ткани и пряжи было связано с вышивкой, частью как самостоятельным видом производства, частью как дополнительной обработкой окрашенного через трафарет холста. Росписи дерева составили особый большой отдел производства мастерской. Организовано было и изготовление игрушек. Особенно удачной оказалась набивная игрушка. Игрушка деревянная изготовлялась только путем выпиловки из фанеры, а затем раскрашивалась. Деревянную круглую игрушку не изготовляли также из-за недостатка средств хотя бы на самое элементарное оборудование. Ныне появилась игрушка из папье-маше.
  Необходимо, наконец, отметить и опыты изготовления плаката, своеобразные и в общем весьма удачные.
  Изготовленное мастерской не все выпускалось на рынок. Был и здесь строгий коллективный отбор наиболее удачных вещей. Была здесь и большая опасность: внедрение вкуса покупателя, вкуса в массе невысокого, и — в сущности, и на Западе и у нас весьма мещанского, пошлого, эта опасность была учтена в должной мере руководительницами, строго следившими за тем, чтобы цели торговые не господствовали над целями педагогическими. Делать это было весьма нелегко, так как мастерская хронически была почти без средств, терпела всяческие утеснения и кризисы. Ее существование — дело исключительной энергии инициаторов, их „воли к жизни», воли к настойчивой охране своего детища, которое на Западе было бы давно предметом особого общественного и педагогического внимания. В заключение хочу отметить очень стройную организацию самоуправления учащихся, вырабатывающую прекрасную коллективную дисциплину труда. Интересно разделение детей в производстве на учеников и подмастерьев. Каждый ученик становится подмастерьем, только пройдя солидный стаж. Состав школы-мастерской определяется количеством приблизительно около пятидесяти человек учащихся. Все они дети рабочих района.
  Все эти примеры я привожу для того, чтобы показать, как мало нужно педагогических усилий, чтобы детское творчество развернулось в полном размахе своей преображающей жизнь художественной воли. Так почти «из ничего», пользуясь клеевыми дешевыми красками, оберточной бумагой, мелом и углем, всякими «бросовыми» материалами, проявляя удивительную изобретательность, дети изменяли до неузнаваемости окружающую их бытовую обстановку. Роль педагога здесь сводилась только к организационной и технической помощи, чаще — совету, да к добыванию материалов (правда, ныне крайне, — и, конечно, временно, — затрудненному). Творческая самостоятельность детей бережно охранялась. Да и какому взрослому художнику можно было бы соперничать со стихийной силою детского художественного темперамента? Эта красота — ясное доказательство отсутствия всякого влияния со стороны взрослых. Детское творчество в области художественной организации и обработки бытовой обстановки можно расширить до любого предела. В сущности украшение быта — наиболее легкая разновидность. Здесь неиссякаемые мотивы для украшения употребляемых детьми вещей: деревянной посуды, тетрадей, переплетов книг, для изготовления заставок, концовок, иллюстрирования своих работ, журнала. А далее: создание нового, художественного уюта, даже изготовление детьми предметов обстановки, доступных их технически-трудовым навыкам; в крайнем случае — разработка детьми эскизов, макет для тех изменений, какие им технически не под силу. В этом процессе в связи с возрастом (обычно, конец детства) имеют большое значение целесообразные толчки от пробуждающих творчество впечатлений: знакомство с аналогичным творчеством детей, с народным искусством в особенности (по взаимной близости в творческих первоистоках), с целостными группировками бытовой обстановки, которая могла бы быть детям «по душе».
  Опыт наблюдений над развитием декоративно-орнаментального творчества у детей и опыт педагогических воздействий в этой области на ребенка заставляют нас сделать и более общие выводы, очень поучительные для нас в эпоху острой борьбы разных направлений искусства.
  Для ребенка нет изолированных от жизни явлений искусства. Каждый момент жизни, каждое собственное творческое действие для него могут стать художественно и эстетически оформленными. Поэтому-то с усилением созерцательности происходит в ребенке и обострение той деятельности, того отношения к вещам, которое мы называем эстетическим. Поэтому-то и все творчество ребенка приобретает по преимуществу характер художественный, становится искусством в подлинном смысле. Таким образом в своем художественном творчестве дети не знают различия между искусством и жизнью, воспринимаемой и переживаемой через художественную форму, между искусством «чистым» и «прикладным», «производственным». Всякий акт жизни для детей целостен и неделим. Во всяком акте жизни художественная форма для ребенка занимает свое настоящее, свое должное место. Эта черта усиливается рядом других свойств душевного склада, характерных для возраста, — повышением эмоциональности, ростом детского интереса к декоративности, наконец, укреплением детской творческой воли и сознательной направленностью ее на изменения окружающих ребенка антихудожественных условий жизни.

Далее...