Случай, конечно, трогательный. Дали мы его одной нашей студентке, так та в восторг пришла. Ей представилось, что рассказ – про то, как завязалась педагогическая ситуация, и класс с этого момента стал физику учить, а герой рассказа как бы заново родился – уже в качестве настоящего учителя.

Мы порадовались такой непосредственности восприятия. Но тут же и призадумались. Получается ведь как? Человеку, в школе не работающему, восхититься легко: как трогательно, как здорово! А вот когда ты в школе работаешь, да еще при чтении ситуацию в подробностях начинаешь представлять, то если и приходится чему удивляться, так множеству ставшей для учителей столь привычной путаной полуправде…

Дали мы почитать письмо одной московской учительнице математики, нашей хорошей знакомой. Тишина и недоумение.

– И всё? Мой класс позавчера на открытом уроке по биологии так и отвечал! Накануне всем раздали листочки с ответами, они их выучили. А “двоечникам и хулиганам” велели весь урок переписывать параграф. А комиссия решала в это время кроссворды.

 

Вспомнилось нам, что когда (“сто лет назад”) на экраны вышел фильм “Доживем до понедельника”, все начали его взахлеб обсуждать. И по большей части восторженно. Вот тогда мы и провели как сейчас принято говорить блиц-опрос. У моряков мы спрашивали: “Слушайте, а когда в фильмах показывают жизнь на корабле, это на правду похоже?” “Нет,– отвечают, – чистое вранье”. У инженеров – про производство. И в ответ получали всё тоже: “Вранье сплошное”.

Так почему же зрители – моряки, инженеры, строители, – глядя “Доживем до понедельника”, коллизии фильма за чистую монету принимали?

Как работают учителя? О чем они думают, когда учат? Как разговаривают с коллегами? Как – с завучем? Казалось бы, в фильме все похоже, но если приглядеться да вдуматься, то ничего похожего – сплошной “художественный” вымысел соцреализма, в котором желательное выдается за действительное.

 

Вот и в рассказанном случае “Ложь во спасение” нечто подобное. Это только по наивности можно расчувствоваться: ах, как тяжко приходится учителю, когда он вынужден врать. Как будто учителя так уж редко врут. Как будто дети каждый день не хлебают того или иного очковтирательства (в более или менее откровенной форме)? Да сколько угодно. Они очень давно и очень хорошо всё понимают.

Уже в первом классе дети знают: придет завуч или директор – веди себя получше, а не как обычно. На открытом уроке хоть учитель и не станет кричать, а все замечания делать будет только лилейным голоском, – все равно вертеться нельзя. Нужно сидеть тихо и слушать смирно. Даже в детском саду на показательных занятиях детишки старательно демонстрируют знание подобной “нехитрости”.

И, в общем, это нормально. Ведь дома, когда родители ждут гостей, они тоже просят детей “вести себя прилично”. И если при гостях ребенок начинает выпендриваться, то, разумеется, гости думают про себя, что раз ребенок так много себе позволяет при посторонних, то он невоспитан и вообще садится взрослым на шею. И они правы.

Так что в традиционном для семейного уклада прикидывании паинькой кроется вполне разумный смысл. И ничего особо плохого в такой лживости вообще-то нет. Наоборот, плохо, когда ребенок и не думает при чужих людях “вести себя прилично”.

Однако и чрезмерная эксплуатация пусть даже самого невинного из подобных “прикидов” ни к чему хорошему тоже не ведет.

 

Читаем: “Это как же надо учителю чувствовать своих ребят, чтобы в минуту опасности опереться на их плечо…”. Трудно не согласиться. Да вот только о какой-такой опасности идет речь?

Всем коллективом приврать да очки начальству втереть – это же одно удовольствие. Такая дружба при этом может возникнуть, такое сплочение. Ну с чего бы это тебя твои подчиненные начали бы вдруг перед начальством во вранье подводить? (Разве что вранье непосильное или ты им до этого сам уж очень сильно насолил.)

Так заведено во взрослых коллективах. А уж в детских-то и подавно.

Разве дети когда-нибудь стремятся демонстрировать (тем более перед комиссией), что они чего-то не знают? Да ни в жизнь. Даже если они прекрасно знают, что учитель в предмете ни бельмеса не смыслит.

В рассказе автор хочет убедить читателей в том, что учитель, живя с детьми “душа в душу”, на уроках работал вовсю, но вот только на момент проверки – как на грех – к уроку был не готов и ничего, кроме вчерашнего урока, ему показывать было нечего. Но тут концы с концами, честно говоря, не сходятся.

Скорее всего, учитель давным-давно к урокам не готовился. Дело не в том, что он к какому-то одному конкретному уроку не был готов. Думается, что здесь автор позволил себе некоторое преувеличение. Скорее всего, как жена в роддом попала, так и все уроки побоку. Физкультура еще куда ни шло, а вот с физикой – беда...

Скорее всего, у учителя перед классом “задолженность” была солидная. По многим темам. И ученики, по сути дела, за сорок минут к уроку по физике подготовились практически “с нуля” и абсолютно самостоятельно. И, заметьте, сделали это прилично. А всё, чтобы спасти своего учителя, который на уроках только и знал, что о речном флоте увлеченно рассказывать…

Нам-то кажется, что для любого учителя, если он свой предмет знает, никакой такой глобальной проблемы при внезапной проверке возникнуть не может. Другое дело, если у физика на уроках самой физики просто не было...

 

В рассказе читаем: “На следующий день он вошел в класс, сел за стол и сказал: “Вы должны осудить меня”, – и даже велел ученикам поделиться на две группы. Но они делиться не стали. Сидели и молчали. Целый урок. А когда прозвенел звонок, учитель сказал: “Вы простите меня, если можете…”. И услышал в ответ: “Не переживайте, мы все понимаем”.

Как литературный ход – неплохо. Впечатляет. А в реальности? Целый урок промолчать – это же для любого класса настоящая пытка. Молчание героя рассказа мы еще можем оправдать: к примеру, он силы в себе копил, чтобы сделать мужественный шаг – прощения попросить. Допустим. Но вот только ученики-то тут при чем? Только представьте. Учитель говорит: “Судите меня, пополам делитесь и судите”, – а ученики молчат. А учитель всё сидит и сидит. И что, ученики сорок минут в молчании должны изнывать? Им-то за что же такое наказание?

А, может быть, учитель посидел с классом молча минут этак десять, а потом, сказав: “Ну спасибо вам большое”, – пошел спортивный инвентарь готовить для уроков физкультуры? Или через все те же десять минут, тяжело вздохнув, сказал: “Ну, открывайте физику, давайте учить следующий параграф”?

Вариантов могло быть много. Но автор выбрал именно этот – как литературно выгодный. Поэтому мы и считаем, что у автора из-под пера история вышла уж больно мелодраматическая. На самом деле не будут дети сорок минут молчать! Да и сам учитель сорок минут не вытерпит. А, к примеру, то-олько дети между собой зашушукаются, – как он тут же ладонью по столу: “Я вам что сказал? Меня судить! А не на посторонние темы разговаривать!” Вот это уже картинка куда более достоверная (правда, и более безрадостная).

Мы думаем, что на самом деле молчание в классе если и повисло, то от силы минуты на три. Ведь если люди молчат больше десяти минут, то по театрально-режиссерским представлениям – налицо ситуация, когда никому ни от кого ничего не нужно. Такая вот педагогика получается...

 

Cитуациями всевозможной показухи вообще-то вся жизнь пересыпана. Чуть не каждый ребенок знает, что мама с папой дома говорят одно, а на людях нечто другое, порой противоположное.

Да что семья! У взрослых вранье – чуть не на каждом шагу. Кто из нас не просил коллег о такой услуге: сказать, если начальство хватится, что я пошел к зубному врачу? Многие испытывают потом некоторое чувство неловкости перед коллегами, оттого что заставили их врать. Но острыми угрызениями совести даже самые честные не очень-то мучаются. Хорошо это или нет, но факт остается фактом: бытовое вранье-прикрытие – привычная поведенческая норма жизни.

И для школы вранье – дело ну совершенно обыденное. Вот кабы вранья-то не было, да кабы ученики и учителя по-честному жили и трудились на уроках!.. Тогда, конечно, дело другое – малейшая ложь действительно становилась бы ЧП...

Вот автор письма, видимо, и решила так преподнести ситуацию, чтобы мы, читатели, поверили, что стряслось нечто из ряда вон выходящее – некое нравственное ЧП. И вполне возможно, что авторским мотивом явилось желание, чтобы в идеале люди не врали. Желание похвальное. Правда, выходит, что, если вы со своими учениками живете душа в душу, то в качестве благодарности они, глядишь, и подставят вам плечо в какой-нибудь щепетильной ситуации. Ну, например, когда вам надо будет врать.

Ну а если не врать, а, допустим, воровать? Они что же, “на шухере” будут стоять? Можно представить себе и такое. Смотря что воровать…

Вот и тупик! Так что все же не стоит читателям слепо топать вслед за автором и тешить себя сладкой надеждой: вот бы мне попался такой класс. Любому учителю лучше надеяться на то, что сам он в такую ситуацию никогда не попадет. А уж попав, класс так не подставит. Это уж точно.

 

Но вернемся к гипотетической авторской мотивации. Резюме, честно говоря, неудачное. Но в основе его наверняка лежало сострадание к горемыке-учителю. И тема школьной лжи к ней действительно имеет самое что ни на есть прямое отношение. Только вот она оказалась столь тщательно задрапированной, что самому автору уже как бы и невдомек, “откуда ноги растут”…

Итак, учитель в физике не ориентируется, и учить школьников по этому предмету не может. Ученики же сделали вид, что физику знают и по программе движутся, как положено. Но учителя ли прикрыли дети? Кому была выгодна эта ложь? Неужто и впрямь речнику-учителю? Правда гораздо горше.

Результатами инспекторской проверки (во главе которой стоял сам завроно!), была довольна прежде всего школьная администрация. Честь школы не посрамлена. Ведь кто-кто, а уж завуч с директором как никто лучше знали учительскую цену речнику. Это ведь они поставили его вести не только физкультуру (это еще куда ни шло, ведь спортивная подготовка какая-никакая, а все ж таки у него явно была), но и физику! Это после среднего-то образования нашего речника…

Если учитель и подставил учеников, то до этого его еще раньше подставила администрация. Подставила по многим статьям. Бросила, как кутенка в реку: плыви, как хочешь. А чуть что – проверка или районная контрольная – сразу выясняется, что молодому учителю надо администрацию не подвести и честь мундира школы не запятнать…

 

Да и инспекторская проверка хороша, ничего не скажешь. Это на какие же критерии урока инспекторам надо ориентироваться, чтобы подобную липу в упор не замечать: “Ты, Саша, будешь отвечать домашнее задание. Ты, Сережа, пойдешь к доске решать задачи. Остальные помогайте нам, прошу об одном – только не молчите!”

Ну как тут не вспомнить открытые уроки, свидетелями которым читатели наверняка сами много раз бывали? Ведь порой (не часто, но случается) сидишь на интересном, живом уроке, а инспектор нос воротит. И это ему не так, и то не эдак. А то вдруг какой-нибудь занудный, тягомотный урок начнет так расхваливать, что хоть святых выноси…

Впрочем, с открытыми уроками дело обстоит весьма запутанно. Это как с гостями: если к родителям пришли гости, то вести себя нужно, как ни крути, все же несколько по-особому. А то как-то неприлично.

Вот и на открытых уроках дидактический затрапез учителю показывать все-таки как-то неуместно. Хотя и глянцевую, специально отрепетированную показуху гнать тоже не следует. Ведь урок должен все же оставаться уроком. Иначе ерунда, несносный театр абсурда вместо обучения получится.

Выходит, что всё дело в соотношении: какая на открытом уроке будет доля вынужденного лоска и хвастливого прикида, а какая – подлинного обучения, в ходе которого дети будут реально осваивать программный материал и действительно отрабатывать свои учебные навыки.

Тут главное – золотая середина. А у каждого учителя представления о ней собственные. Вот только у некоторых методистов эти представления почему-то оказываются полностью атрофированными. Видимо, в этом вредная специфика их нелегкой работы.

 

Вот и получается, что сам автор, затрагивая тему лжи, по крупному вопроса даже не ставит. У него и мысли нет ни администрацию школы, ни инспекцию роно обвинять. И те, и другие находятся как бы в статусе жены Цезаря, которая вне всяких подозрений.

Поэтому и выходит: как искать виновных – то виновных нет как нет. Ну не речник же (да к тому же новоиспеченный родитель) во всем виноват! Как ему тут не посочувствовать…

Вот только отдуваться за авгиевы конюшнишкольной лжи приходится детям. Отдуваться по всем счетам и по полной программе.