Татьяна Рик пришла в детскую литературу из педагогики - она закончила педагогический институт, преподавала в школе русский язык и литературу, а когда в девяностые годы появилась возможность издавать свои, ни на кого не похожие учебные книги, её опыт и неординарный взгляд на обычные школьные предметы позволили ей придумать и издать весьма необычные учебники, - например: «Здравствуйте, Имя Существительное!», или «Доброе утро, Имя Прилагательное!», или «Привет, Причастие!».

Все эти языковые штудии так или иначе отразились и в непосредственно художественных книжках Татьяны Рик, в её сказках, а сказки - куда денешься? - всё-таки главный движитель малышового чтения.

В сказочных историях Татьяны Рик, при доброй (и добротной!) традиционности, есть то, что делает их безусловным явлением современной детской литературы: своя собственная авторская интонация.

Кроме того, эти сказки - умные. А чтобы написать умную сказку, надо быть ещё и глубоко чувствующим человеком. Вот это сочетание сердечности и разумности позволяет автору придумывать и создавать таких героев, которые всем нам оказываются очень близки.

Говоря «всем нам», я имею в виду прежде всего «всю» семью: бабушки и дедушки, почитав её сказки, с удовольствием начнут вспоминать свои молодые годы; для мам и пап эти сказки окажутся самым подходящим поводом, чтобы поговорить по душам со своими отпрысками; ну а что до детей, то ведь и самым маленьким хочется иногда задуматься о жизни и помечтать о взрослых чувствах, до которых ещё нужно немножечко дорасти.

Прочитайте сказку «Лягушачьи фантазии» и вы всё поймёте.

Действительно, Татьяна Рик совершенно справедливо настаивает на том, что, может быть, самое главное в жизни (а уж в детской жизни - точно!) - это фантазия. И когда неопытный головастик удивляется, почему его соседка по болоту то жужжит, то мяукает, когда лягушкам положено квакать, старая опытная жаба объясняет: «Это нам с тобой положено, потому что у нас фантазии нет. А лягушка такая, она ещё и сказки выдумывает, и стихи.»

В этом объяснении таится ещё одна маленькая истина: лучше научиться фантазировать, чем, не задумываясь, всю жизнь проквакать в болоте.

 

На одном цветочном лугу жила бабочка. Звали её Алина, а фамилия была - Шоколадница. Очень милая бабочка: рыженькая, синеглазая, с длинными ресницами. Правда, другие бабочки считали её воображалой. Может быть, они и были в чём-то правы, но история наша не об этом.

Однажды бабочка Алина влюбилась. Предметом её страсти был жук Никодим, такой представительный, чёрный, с толстым брюшком и мохнатенькими усами. Он занимал весьма солидную должность в одной фирме, которая торговала цветными снами, розовыми мечтами и переливающимися мыльными пузырями.

Алина, как только влюбилась, сразу отправилась в эту фирму и накупила там целый ворох снов, мечтаний и мыльных пузырей.

И вдруг оказалось, что пускать пузыри - ужасно приятное занятие, а уж смотреть цветные сны - и того приятнее. Каждый вечер Алина прибегала с работы домой и погружалась в свои розовые мечты, перемешанные с мыльными пузырями. Она мечтала, что скоро жук Никодим в чёрном фраке прилетит за ней на большой белой стрекозе и увезёт в далёкие луга, где растут огромные красные, жёлтые и синие цветы. Цикады будут петь им песни, а бабочки-подруги будут завидовать её счастью и богатству.

Но пока она мечтала, жук Никодим женился на толстой жужелице Анфисе Степановне и увёз её в далёкие луга.

А бабочка Алина ничего этого не знала - она продолжала мечтать и смотреть цветные сны. Так она и прожила в мечтах всю жизнь, до самой осени.

Когда я вспоминаю бабочку Алину, я думаю, была ли она счастлива или несчастна? И никак не могу ответить на этот вопрос.

 

В одном лесу жила Бабка-Ёжка, маленькая-маленькая, не больше детской ладошки. Но вреднющая она была, как большая: то спящему волку шишку под бок подложит, то у зайца морковку утащит, то наколдует тучу и дождик вызовет, такой нудный, моросящий - словом, всем в лесу досаждала.

А жила эта Бабка-Ёжка в крохотной избушке на цыплячьих ножках, да только избушка эта была уже ветхая и однажды от дождя развалилась. Пришлось Бабке-Ёжке поселиться в мухоморе - всё-таки крыша над головой! И всё бы ничего, да только жил в том же мухоморе ужасно противный червяк. Такой шумный: то стену громко грызёт, то чавкает, то с боку на бок ворочается, да так, что стенка качается. Не даёт Бабке-Ёжке колдовать: вредные заклинания произносить! Хотела Бабка-Ёжка на червяка зубную боль напустить, да половину заклинаний своих от сердитости и забыла. Но вот однажды, когда червяк уж слишком громко захрапел во сне, Бабка-Ёжка подпрыгнула на месте от злости и принялась колотить кулаками в стенку. А стенка оказалась тоненькая и от ударов сломалась. И маленькая злая Бабка-Ёжка со всего размаху влетела в комнату своего соседа. От шума червяк проснулся, открыл глаза и широко улыбнулся. «Здравствуйте, соседушка! - вежливо сказал он.. Я так давно собираюсь с вами познакомиться! Давайте выпьем чаю!» От неожиданности Бабка-Ёжка забыла оставшиеся злые заклинания. И не может их вспомнить до сих пор. Правда, теперь ей некогда вредничать: они с червяком днём цветы сажают, а вечерами чай пьют. С вареньем.

 

Ёжик потерял очки. Только собрался внучке сказку почитать - и на тебе: очки пропали! А внучка рыдает, ногами дрыгает и угрожает:

- Без сказки ни за что не усну! Никогда! Хоть ты, дедушка, всю жизнь меня укачивай! Хоть до дикобразьих размеров вырасти, а потом лопни! Хоть меня коврижками с мёдом от пяток до макушки завали! Ни за какие коврижки без сказки спать не лягу!

Так и буду всю жизнь ходить, не спать и ногами топать!

А топала она, как и все ежи, ужасно громко!

Дедушка ёжик валидол под язык запихал и стал думать, как теперь выкручиваться, чтобы внучку-злодейку уложить, ведь её ежиные родители ещё не скоро вернутся: они по важному ежиному делу уехали - на своём загородном участке дачу строить.

Пришлось ёжику на ходу сказку придумывать.

- В молодости, - говорит, - был я влюблён в одну ежиху...

- Это неинтересная сказка! - кричит внучка и опять ногами дрыгает. - Я про эту ежиху всё-всё знаю! Это моя бабушка!

- А вот и нет! - отвечает ёж. - В бабушку твою я потом влюбился, а эта ежиха...

- А-а-а! - рыдает внучка. - И про эту ежиху я тоже всё знаю! Звали её Федула! Была она большая-пребольшая! Как дом, огромная! И цвета синего, и на лягушку похожа с ластами, а на голове - шляпа лиловая в жёлтый горошек, а в руках - сумка хозяйственная, а в сумке - белый таракан живёт, его Августин зовут, это он от страха белый, боится, что его с мухоморами съедят, и чёлка у него рыжая, её парикмахер-муравей укладывал, потому что этот таракан на свидание шёл, а невеста у него была козявка Матильда, работала она в магазине канцтоваров уборщицей!..

- Хватит! Хватит! - закричал дедушка-ёж. - Не был я знаком с синей ежихой Федулой! Моя ежиха была серая и звали её Ангелиной, и шляпа у неё была небесно-голубая в клеточку, и в руках у неё всегда был малиновый ридикюль (это сумочка такая старомодная), и жил в том ридикюле вовсе никакой не таракан, а учёная гусеница Люся зелёного цвета, она умела до ста считать и записную книжку перелистывать, а потом под нужным номером телефона ложиться, чтобы удобнее звонить было. Удивительно умная гусеница! Но только один раз она вдруг окуклилась - куколкой стала. И какая симпатичная куколка вышла: с голубыми глазками, с красными щёчками, с чёрными бровками и с жёлтыми кудряшками. К тому же она была в розовом платье и похожа на куклу Барби, только звали её по-прежнему Люсей.

Моя дорогая Ангелина села шить для неё наряды: с перьями, с мехом, с цветами - как вдруг неблагодарная куколка Люся возьми да и превратись в бабочку!

- Я, - говорит, - теперь не Люся, я теперь Людмила.

И упорхнула на цветочный луг, даже адреса не оставила!

Дедушка ёж перевёл дух и увидел, что внучка закрыла глаза и засопела. Дедушка вытер пот со лба и откинулся на спинку кресла.

- Надо же такую абракадабру выдумать! - подумал он.

Ему представилась синяя ежиха, огромная, как дом, с крышей-шляпой в жёлтый горошек. Она шла к нему на свиданье, громко шлёпая ластами и размахивая хозяйственной сумкой. Под мышкой у неё сидел свирепый белый таракан. Таракан заливался лаем.

Дедушка ёж поёжился и запихал под язык ещё одну таблетку валидола.

 

В одной морской раковине жила старенькая устрица. У неё было сморщенное личико и маленькие золотые очки на носу.

Устрица почти всё время сидела дома, потому что всякие морские сквозняки могли вызвать радикулит. И вот как-то под вечер заглянула к ней внучка-устрица со вздёрнутым носиком и задорным хвостиком на затылке.

- Бабуня, я собираюсь замуж, - сказала внучка.

Старая устрица всю ночь ворочалась с боку на бок - всё думала, что бы подарить внучке к свадьбе. И наконец придумала.

Она, кряхтя, полезла под кровать и выкатила оттуда огромную жемчужину.

- Это жемчужина мудрости, - сказала внучке бабушка,. она ума прибавляет. Я её всю жизнь выращивала.

Премудрую жемчужину внучка-устрица тоже спрятала под кровать (все устрицы хранят свои жемчужины именно там), и, когда легла спать, в её голову сами собой полезли мудрые-премудрые мысли.

- Вот выйду замуж - придётся каждый день посуду мыть! И полы... - она взбила подушку и подтянула коленки к животу. - Да и жених мой не самый умный в море... - устрица-внучка вздохнула и перевернулась на другой бок. - И нос у него слишком приплюснутый... - она перевернулась на живот. - И неловкий он - чашку вчера раскокал... «К счастью!» - говорит. Хорошенькое счастье - без посуды остаться! - устрица-невеста легла на спину. - А ещё - он скучный. И в гости ходить не любит. Закроется в своей раковине и сидит. Так я, пожалуй, умру с тоски!

Устрица-внучка села на кровати и расправила на коленях ночную рубашку.

- И зачем мне замуж? - пожала она плечами. - Завтра же скажу ему, что я раздумала! Вот она - мудрая жемчужина! Спасибо, надоумила! Ведь как легко неопытной девушке сделать ошибку в жизни! Но раз у меня не будет свадьбы, надо вернуть жемчужину бабушке.

Узнав, что свадьба отменяется, бабушка-устрица охнула, покачала головой и затолкала жемчужину на старое место.

В эту ночь внучке-устрице опять не спалось. Мудрой жемчужины под боком не было, и поэтому мысли одолевали не слишком мудрые.

- Ну и что, что он не читал Большой Подводной энциклопедии, - думала молодая устрица, - зато он милый. И добрый, - добавила она, поворачиваясь на другой бок.. Он мне нравится,. подумала она, натягивая одеяло на голову. - Пожалуй, зря я ему отказала, - решила устрица и уткнулась головой в подушку. - Завтра же помирюсь с ним.

Свадьбу назначили на ближайшие выходные, и жемчужина мудрости снова перекочевала под кровать к невесте-устрице.

И снова необыкновенно мудрые мысли прокрались в её юную головку.

- Всё-таки он зануда! И взгляды на жизнь у нас разные. И макароны он любит с дырками, а я - без дырок. Нет, он мне не пара!

Утром жемчужина мудрости снова переехала к бабушке-устрице. А назавтра устрица-внучка опять помирилась с женихом и забрала жемчужину, а потом снова прикатила назад, а затем снова откатила... А потом... А затем... Так и катает она жемчужину до сих пор. И замуж пока не вышла.

 

Это случилось осенью. В самый листопад. Девочка Уля Беляночкина гуляла во дворе, собирала красивые жёлто-красные листья - для гербария. И тут в листьях кто-то зашуршал. Уля думала, что это ёжик. А это был жёлтый шуршунчик. Он - раз - и укусил Улю за палец! От неожиданности и от боли Уля вскрикнула и уставилась на прокушенный палец. На крик прибежала Катя Шанькина из второго подъезда.

- Что? Что там у тебя?

- Не знаю, тут жёлтый какой-то бегает!

- Где?

- Да вот, шуршит.

- Ой, вижу! Побежал! Побежал!

Сунула Катя руку в жёлтые листья, хотела шуршунчика схватить. А он раз - и тоже укусил её! И убежал в неизвестном направлении!

И тут вдруг прямо у Кати на глазах Уля стала вся жёлтая и шуршащая. Вся даже как-то сморщилась, как осенний лист!

- Ай! - испугалась Катя и отступила на шаг.

Но в этот самый миг и сама Катя тоже вдруг сморщилась и пожелтела!

- Ой! - перепугалась Уля, посмотрев на Катю.

Они уже всё поняли: это шуршунчик осенний своего увядательного яду в них впрыснул! И они теперь вянут и желтеют на глазах! И если всё это не остановить, то они как раз через несколько часов станут совсем сухими и ломкими, и очень даже могут потрескаться и развалиться на кусочки.

- Послушай! - прошептала вдруг Катя. - А что если увядательный яд на мозги подействует! Так мы совсем дурочками станем!

Катя была отличницей и стать внезапно дурочкой совсем не хотела.

- А мне всегда хотелось быть красавицей! - захныкала Уля.

- А из-за этого шершавчика.

- Из-за шуршунчика!

- Из-за этого паразита кусачего мы теперь такие сморщенные старушки стали!

- Нечего руками хватать кого попало! - неожиданно вмешалась в разговор дворничиха тётя Венера. - Шуршунчики осенние хуже, чем крысы. С ними надо осторожно! Они даже если метлу покусают, метла развалиться может! Очень этот яд увядательный сильный!

- Что же нам делать? - заревели девчонки.

- Подумать надо, - ответила тётя Венера.

И она ушла думать куда-то в подсобку, где у неё хранились всякие мётлы и лопаты, а девчонки остались сидеть на скамеечке.

- Не хочу быть старой! Не хочу-у! - хныкала Уля.

- Не скули! - сердилась Катя. - Рассыпаться можешь! Найдём выход! Быть не может, чтобы не нашли!

И тут вышла из подсобки тётя Венера.

- От увядательного яду есть противоядие! - объявила она. - Весенние молодые соки!

- Какие же сейчас весенние соки? Сейчас осень!

- У кого осень, а у кого и весна! - загадочно отвечала дворничиха.

- У кого же сейчас весна?

- У влюблённых весна. У них всегда весна.

- Ну и при чём же здесь влюблённые?

- Не зна-аю! - таинственно улыбнулась тётя Венера. - И опять ушла в свою подсобку.

- Чокнутая у нас тётя Венера! - разозлилась Уля.

- Охо-хо, - вздохнула Катя. - Пойдём что ли мороженого купим с горя, а то мне такой сморщенной даже домой идти неохота.

И они отправились за мороженым.

Пока они шли, подул сильный осенний ветер. Этот ужасный холодный ветер дунул на Улю и Катю. Они покачнулись, как сухие листочки. И обе упали в лужу! И заревели изо всех сил.

В это время мимо шёл восьмиклассник Миша Воропаев. Он был высокий и взрослый. У него были такие красивые курчавые волосы! И ещё он играл в школьном театре!

- Вы не ударились? - участливо спросил он, выуживая девчонок из лужи.

- Нет! - сказали девчонки, глядя ему прямо в глаза.

- Вот и хорошо! - сказал Воропаев и ушёл.

Уля и Катя смотрели ему вслед и наполнялись весенними соками.

 

Мы с Зиной сидим на полу. Зине 5 лет. Она - моя двоюродная сестрица.

- Я работаю над книжкой, - говорю я, - а ты рисуй.

И даю ей фломастеры и бумагу. Полминуты тихо. На листочке появляется цветок с точками посередине.

- Это подсолнух, - объясняет Зина. - А это Хрюхрюси.

И рисует что-то похожее на табуретку с головой.

- Кто?

- Хрюхрюси! Хрюхрюси же!

- А он откуда? Из мультфильма?

- Откуда же ещё?! - возмущается Зина.

В самом деле - дожить до таких лет и не знать этого мультфильма!

- А Хрюхрюси - он ослик что ли? - осторожно спрашиваю я, когда на голове, приделанной к табуретке, появляются глаза, нос и улыбка.

- Ты что! Хрюхрюси - это сын Бабаси!

- А Бабаси - кто?

- Бабаси - муж Сумаси!

Ещё не легче!

- А Сумаси-то - кто?

- Ты глупая какая, Таня! Я же говорю: Сумаси - жена Бабаси и мама Хрюхрюси. И дочка Зумпуси.

- А Зумпуси-то кто?

- Бабушка Хрюхрюси. И подружка Жумкуси. И ещё там был плохой король Караби. Он хотел съесть Сумаси. Она от него убегала через колючие кусты, - объясняет Зина, пририсовывая к табуретке Хрюхрюси хвост.

- Боже мой, но все они: Хрюхрюси, Бамбаси, Сумаси, Кукареси и другие, они - КТО? Люди? Собаки? Зайцы? Лошади?

- Какая ты, Таня, непонятливая! - кричит Зина. - Они же - львы!!!

 

* * *

Зина просит меня ещё и ещё перечитывать эту историю, записанную по свежим следам. И каждый раз хохочет до слёз. А в конце говорит:

- Какая ты, Таня, смешная!..

 

- Хочу жужжать, - мечтательно сказала лягушка. - Я буду вертолёт, у меня будет такая вертушка на голове, и я буду летать над городом и сбрасывать десант: это головастики будут прыгать с парашютами и дарить жителям города незабудки.

- Ну, чтобы жужжать, совсем не обязательно быть вертолётом, - сонно заметила жаба. - Можно, например, стать пчелой.

- Пчелой? - задумалась лягушка. - М-да. Придётся стать жёлтенькой, с крылышками, летать от цветка к цветку, жить в улье и делать мёд. Но ведь в улье же совсем нет воды! Пожалуй, мне будет скучно без моего любимого болота! Ах! Днём идёшь бывало по болоту, под ногами - водичка хлюпает, кочки такие мягкие, влажные, травка такая нежная, камыши на ветру шуршат... Чудесно! Просто восхитительно! И всё-таки пожужжать жутко хочется!

- Тогда тебе лучше стать мотоциклом, - жаба лениво потянулась и повернулась на другой бок. - И жужжать сможешь, и по болоту разъезжать.

- Да, - согласилась лягушка, - мотоциклом - это дело! Заведу себе резиновые шины, руль...

- И парус, - добавила жаба.

- Ну тебя! - рассердилась лягушка. - Зачем - парус?! Я же не яхта в море, а мотоцикл в болоте.

Буду, буду разъ-ез-жать И жуж-жать, жуж-жать, жуж-ать.

- Смотри, в трясину не провались! - предупредила жаба.

- И правда, и правда, - разволновалась лягушка. - Нет, потонуть в родном болоте ужас как не хочется! Да и потом разве мотоцикл жужжит? Он же трещит! Громко и противно!

- А что если тебе стать шмелём? - предложила жаба. - Шмель - не мотоцикл, никуда не провалится. И бензина ему не надо, и запчастей. И потом шмель лучше, чем пчела. Он не в улье живёт, а в норке.

- Да? В норке - это прекрасно! - обрадовалась лягушка. - Решено - буду шмелём. Стану такая мохнатенькая, с усиками, в коричневую полосочку. Буду летать, где захочу: и над лугом, и над полем, и над болотом, конечно. Тихо, не мешайте. Я превращаюсь... Раз, два, три! Я - шмель, я - шмель. Я жёлтая, я пушистая! Отойди головастик, не видишь, я шмель, я разбег беру, сейчас взлетать буду. Ж-ж-ж!

Лягушка растопырила передние лапки и вприпрыжку помчалась по болоту.

- Бабушка жаба, что это с лягушкой? - спросил головастик. - Уже два часа она носится по кочкам и жужжит. Разве лягушки жужжат? Каждый головастик, даже самый новорожденный, знает, что лягушки должны квакать.

- Она у нас такая! - ответила жаба не без гордости. - Фантазёрка - ничего не поделаешь! Сегодня она в шмеля играет и жужжит, завтра выдумает, что она - бобёр и пойдёт плотину строить, послезавтра придумает сделаться селёдкой в маринаде и не будет ни жужжать, ни мяукать - целый день так и промолчит.

- Но ведь лягушкам положено квакать? - снова спросил головастик.

- Это нам с тобой положено, потому что у нас фантазии нет, - объяснила жаба. - А лягушка такая, она ещё и сказки выдумывает, и стихи.

Головастик задумался немножко, потом - ещё крепче задумался, потом ещё-ещё крепче, а потом придумал, в кого он будет играть. Вечером жаба слышала, как головастик хрюкал. А на следующий день лягушка и пять головастиков отправлялись в звездолёте на другую планету. А через неделю все головастики этого болота с перьями на головах играли в индейцев, а лягушка была вождём племени.