Последние годы большую популярность у нас приобрели «семейные доктора» - семейный доктор готов наблюдать всю семью, детей и взрослых, и при малейшей необходимости приходить на помощь и тем, и другим.

Вот и среди наших детских писателей немало таких, кого можно было бы назвать «семейными писателями» - семейный писатель знает, как и с чем обращаться и к родителям, и к детям самого разного возраста. Таким семейным писателем я назвал бы петербуржца Андрея Ефремова.

Начинал он, если не ошибаюсь, со школьных рассказов и повестей, писал для маленьких, перешёл на взрослую прозу, а ещё - статьи, исследования по истории детской литературы, не считая того, что за плечами Андрея значительный и весьма богатый опыт работы литературным редактором. Когда-то Андрею Ефремову удалось поработать и в старом, ещё ленинградском отделении издательства «Детская литература», и мне приятно вспомнить, что он редактировал, в частности, и одну из моих поэтических книжек.

Так что опыта Андрею Ефремову не занимать - а это значит, что он превосходно разбирается в тонкостях «семейной» психологии и педагогики.

На одной из регулярных встреч петербургских детских писателей Андрей почитал нам отрывок из своего последнего «взрослого» романа и несколько новых сказок. Две из них я и хочу предложить вашему вниманию. Возможно, вы - как и некоторые наши коллеги - удивитесь, с чего это главного героя зовут Макдональдс, и уж не написано ли всё это по «рекламному» наущению известной компании? Отвечу за автора: ни в коем случае. Наоборот, владельцы «Макдональдсов» могут только спасибо сказать за то, что их имя теперь и в сказках поминается. Тем более, что оно, это имя, распространено по всему свету и появилось задолго до того, как вошло в наш «пищевой» обиход.

А детям, надеюсь, будет интересно пообщаться с симпатичными персонажами, имена которых вызывают ассоциации с приятными вкусностями и сластями. Но это только на первый взгляд.

На самом деле, «сказочные» ассоциации Андрея Ефремова куда глубже и богаче. Нужно только докопаться, что откуда идёт. А это совместная работа для детей и родителей.

 

Жил да был папаша Дональдс. Ну и силён же был этот папаша! Если бы за один конец самой длинной в мире верёвки ухватились тысяча медведей, две тысячи слонов, три тысячи бегемотов и одна мышка-норушка из сказки про курочку Рябу, то папаша Дональдс ухватил бы эту верёвку за другой конец одной левой и тащил бы всю компанию за собой, как бы они ни упирались. Хотя, по правде сказать, не было у папаши ни медведей, ни слонов, и никого он никуда не таскал.

Зато папаша Дональдс любил размять косточки, потянуться после сладкого сна. И когда он тянулся изо всей силы, то косточки его трещали, как вековые сосны, когда их ломает ураган. Только ведь и сосен никаких не было там, где папаша проводил время.

Но всё-таки он был очень силён. Когда папаша Дональдс крепко спал и почёсывал во сне свою бороду, из бороды вылетали самые настоящие молнии, длинные и ослепительные. С непривычки можно было очень сильно напугаться. Да только и пугаться было некому, ведь папаша Дональдс жил один-одинёшенек.

Значит, и развлечение у него было одно-единственное - смотреть сны.

Когда папаша ложился и засыпал, его непомерная сила бродила в нём, как морская волна, и если приливала к рукам, то ему снились надутые мускулы и гири. Если же сила приливала к ногам, то снилось папаше, как он шагает по дороге без начала и конца. Сны получались не очень интересные, но других папаша никогда не видел, а потому был доволен и этим.

Но вот как-то раз силушка папаши Дональдса, пока он спал, погуляла у него в руках, погуляла в ногах да и собралась в сердце. И тогда папаше приснился свет. Этот свет освещал его от головы до пят, и каждый волосок в его бороде сиял, как золотая пружинка. Ох, как понравился сам себе папаша Дональдс! Он даже забрался в этот сон, чтобы получше разглядеть себя со всех сторон.

А когда он проснулся, у него над головой сиял оранжевый ослепительный шар. Папаша Дональдс сразу догадался, что это солнце из его сна. И оно ему так понравилось, что он даже не очень расстроился, когда оказалось, что время от времени солнце уплывает куда-то, и становится темно. Папаша Дональдс решил, что это не страшно, что темнота годится для снов.

И что же? Стоило ему заснуть, когда стемнело, - и сила снова собралась у него в сердце. Как и в прошлый раз, ему немедленно приснился восхитительный сон. Уютная зелёная долина - вот что увидел папаша Дональдс! Он снова забрался в свой сон, чтобы попробовать, какова эта долинка, если по ней пройтись босиком. И зелёная мурава оказалась мягче шёлка, и в ней не было ни одной колючки. В траве что-то булькало и извивалось, и когда папаша увидел бегущую воду, он сразу понял, что это ручей, хотя раньше и слова такого не слыхивал.

С тех пор папаша Дональдс много раз засыпал, собрав силу в своём сердце, и скоро в его долине выросли липы и дубы, зацвела сирень, появилось озеро, куда впадал ручей, и васильки с ромашками зацвели среди шёлковой травы. А потом в папашиной долине появился ручной медведь, пчёлы, у которых он воровал мёд, зайцы с длинными ушами в лесу, щука с кривыми зубами в озере и всякие снегири-кукушки-пеночки на деревьях и в кустах. А как-то раз папаша Дональдс заснул слишком крепко и наспал себе волков, лисиц, ястребов, коршунов, барсуков и одного хомяка, от которого не было никакого толку. Он целый день валялся на пригорочке и ковырял соломинкой в зубах.

Сначала папаша глядел на зверей и радовался такой большой компании, потом ему захотелось кого-нибудь погладить. Не тут-то было! Даже хомяк, от которого не было никакого толку, не давался в руки, не говоря уже о волках и лисах. Эти даже пытались укусить папашу Дональдса. Но хуже всего было то, что звери начали охотиться друг на друга и занимались этим с утра до ночи. Ну, зайцы-то на других зверей не охотились, но зато они грызли деревья.

- Мохнатые мои! Крылатые мои! - закричал однажды папаша Дональдс, забравшись на самый высокий пригорок в своей долине. - Не ешьте друг друга, не гоняйте моих зайцев - (а зайцев папаша Дональдс любил больше всех) - я накормлю каждого зверя!

Он набрал грибов, ягод, вкусных трав и шишек и разложил по всей долине. Всё зря! Звери носились друг за другом, как угорелые, и не замечали угощения папаши Дональдса. Только хомяк, от которого не было никакого толку, забрался в груду черники и всё дочиста съел. Дональдс попробовал заступиться хотя бы за любимых зайцев, но с ними невозможно было договориться.

Даже если за косыми никто не гонялся, они всё равно скакали по лесу и сшибали лбами мухоморы. Никто не хотел знаться с папашей Дональдсом, и это было ужасно несправедливо.

Осторожно, чтобы никого не раздавить, уселся грустный папаша на пригорочке рядом с хомяком, который объелся черникой.

- Бедный я, несчастный, - сказал он. - Никто-никто не понимает, что мне нужно. Я хочу с ними играть, а они от меня убегают, я хочу с ними погулять, а они прячутся в норы, я хочу их накормить, а они лопают друг друга. Кому я всё это втолкую? - И он посмотрел на хомяка, но хомяк уже раздобыл соломинку и выковыривал из зубов чернику, и плевать ему было на папашу.

Над прекрасной долиной папаши Дональдса солнце три раза взошло и закатилось, а папаша всё сидел рядом с хомяком и горевал. Наконец, у него в голове мелькнула мысль: «Нужно, чтобы мне приснился кто-нибудь такой, кому хочется того же, чего и мне. Чтобы я хотел гулять - и он, чтобы я хотел играть - и он. А эти зайцы ушастые пусть с волками наперегонки бегают.

Знать их не хочу!»

А кто лучше всех знает, чего мне хочется? Конечно, я! Значит, мне нужно собрать в сердце всю силу и поскорей лечь спать, чтобы присниться самому себе». Но тут папаша Дональдс призадумался. А ну как этот второй папаша будет такой же могучий, и вместо того, чтобы водить дружбу с первым папашей, возьмёт да и наспит себе свою долинку, заведёт там своих зайцев и хомяков да и смотается туда. «Нет!» - решил папаша Дональдс. - «Этому не бывать!» И тогда он собрал в сердце ту часть своей силы, которая была повеселей и полегче, а всю остальную растолкал по рукам и ногам и заснул.

Когда же папаша Дональдс проснулся, то обнаружил, что рядом с ним сидит очень похожее на него существо. Это существо было совсем как папаша Дональдс, только маленького роста и без бороды. А поскольку у него не было бороды, то были видны щёки - круглые и румяные. «Это мальчик», - догадался папаша и тихонько, чтобы не напугать краснощёкого мальчишку, сказал ему:

- Привет, сынок!

И мальчишка, не моргнув глазом, ответил ему:

- Здорово, папаша! Давай погуляем.

Они гуляли вдоль ручья, они купались в озере, а мальчишка выучил хомяка, от которого не было никакого толку, ковырять соломинкой не только в зубах, но и в ухе. Папаша Дональдс чуть со смеху не лопнул.

А когда они дошли до маков, которые росли у папаши Дональдса между земляникой и черникой, мальчишка остановился и глядел на эти маки, не отрываясь. Наконец, он спросил папашу:

- Что это такое красивое?

- Маки, - ответил папаша Дональдс, который откуда-то знал, как называется всё, что у него растёт и бегает.

- А можно я тоже буду зваться Мак? - спросил мальчик.

- Идёт, - сказал папаша Дональдс. - Ты - Мак!

И они устроили такую возню в своей долине, что зайцы и волки перестали носиться, как очумелые, а расселись на пригорочках и смотрели, как резвятся Мак и Дональдс. Но вот солнце опустилось совсем низко, и Мак сказал Дональдсу:

- Есть хочу, папаша!

И тогда Дональдс кинулся собирать ягоды. Но оказалось, что хомяк, от которого не было никакого толку, все ягоды давно собрал и съел, а что не съел то спрятал. Обжора! Дональдс пустился собирать сладкие корешки, вкусные шишки и зёрнышки, которые очень любили клевать птицы, но оказалось, что Мак ни корешков, ни шишек, ни зёрнышек не ест - не умеет и всё. К тому же солнце ушло, и наступила тьма.

Тут папаша Дональдс собрал в сердце свою силу, велел Маку потерпеть и уснул.

Утром папаша Дональдс вскочил на ноги, и работа закипела.

Из собранных зёрен он намолол муки, из муки замесил тесто, из корешков и орешков наделал приправ и начинок, и таких напёк-нажарил пирожков и блинчиков, что у Мака, пока он их ел, даже за ушами трещало! А Дональдс глядел и радовался. Он теперь понял, что ничего ему больше не надо, только бы кормить Мака пирожками и блинчиками и слушать, как у него трещит за ушами. А Мак наелся и сказал:

- Спасибо, папаша Дональдс. Я тебе за такой завтрак всё, что хочешь, отдал бы. Но у меня кроме имени ничего нет. Знаешь, возьми у меня имя. Я буду просто Мак, а ты - Макдональдс!

И с тех пор в зелёной долине с шёлковой травой жили - не тужили Мак и Макдональдс. И Макдональдс никак не мог понять, что ему больше нравится: играть и гулять с Маком или кормить его три раза в день так, чтобы за ушами трещало.

Так кончается первая история про папашу Макдональдса.

 

Как-то раз, когда завтрак в долине папаши Макдональдса уже прошёл, а до обеда было ещё далеко, папаша Макдональдс и Мак искупались и нежились на солнышке на берегу озера. Папаша смотрел в небо - он каждый день проверял правильно ли ходит солнце над его долиной, а Мак следил за щукой. Эта щука носилась по озеру и лупила хвостом по воде, как десять сумасшедших крокодилов. А дело было в том, что она страшно не любила папашины купанья. Когда огромный и могучий папаша влезал в озеро и начинал плескаться, нырять и шутки ради выпивать половину озера, ей, хочешь не хочешь, приходилось прятаться в камышах вместе с разной противной мелюзгой вроде пиявок и водяных жуков. И хоть папаша Макдональдс, вдоволь навеселившись, обязательно выпускал воду изо рта огромным фонтаном, щуке совсем не хотелось в один прекрасный день оказаться у папаши за щекой. Да и что это за радость бултыхаться среди огромных папашиных зубов вместе с лягушками и карасями? К тому же щуке никак не хватало времени сосчитать, сколько лягушек и карасей живёт у неё в озере, и ей все время казалось, что папаша Макдональдс возвращает в озеро не всех его обитателей. А ведь она на них охотилась! Она их ловила себе на завтрак, на обед и на ужин. Как же тут не злиться, как не колотить хвостом по воде? Вот на эти-то плюхи с брызгами и любил смотреть Мак.

Но в тот день щука совсем его не веселила. Он повернулся спиной к озеру и спросил папашу:

- Что со мной? Почему мне надоела щука? Почему я не хочу гоняться за зайцами? Почему я не стал есть мёд, который нам принёс медведь?

В ответ на это папаша Макдональдс почесал себе бороду, из которой немедленно вылетели двенадцать грозных молний и семьдесят ослепительных искр. Он посмотрел, как разлетаются молнии, послушал, как грохочет гром, и сказал:

- Ты соскучился, сынок.

Мак обдумал новое слово, повторил его несколько раз и понял, что папаша опять прав. Это слово было такое пыльное, неудобное и серое, как высохший мох в сильную жару. Конечно, щуки, зайцы и медведи надоели ему, потому что он соскучился.

- Не горюй! - сказал папаша Макдональдс, который как раз закончил проверять солнце. - Не успеет наше солнышко добраться до верхушки вон той сосны, как я накормлю тебя таким обедом, что ты забудешь, что такое скука. А потом я покажу тебе мартышек. Я недавно напустил их в нашу долину. Мы будем вместе с ними прыгать по деревьям - обхохочешься, сынок!

И когда солнце добралось до назначенного места, папаша Макдональдс и в самом деле устроил небывалый обед. Он напёк таких пирожков и лепёшек, что Мак едва не проглотил язык, он притащил откуда-то таких плодов, что Мак ел их и удивлялся.

Но обед кончился, и Маку опять стало скучно.

- Горе мне! - опечалился папаша Макдональдс. - Зачем мне эта долина, если ты грустишь, скучаешь и не хочешь смотреть на мартышек? Ну, хочешь, я посплю полчасика и насплю нам сюда огромную рыбу? Голова её будет лежать на одном берегу озера, а хвост на другом. Не сомневайся сынок, так оно и будет!

Ах, зря папаша Макдональдс сказал про огромную рыбу! Теперь Мак почувствовал, что он не только скучает, но и злится.

Он так разозлился, что затопал ногами.

- Глупый, глупый папаша Макдональдс! - закричал он. - На что мне твоя рыба, которая не помещается в озере? Где я буду купаться? Я знаю, знаю, ты хочешь, чтобы рыба проглотила меня и чтобы в твоей долине остался только ты и всякие дурацкие хомяки!

И сказав это, Мак затопал ногами ещё сильней, а потом повалился в траву и стал по ней кататься туда и сюда на глазах у перепуганного папаши. И нечего удивляться папашиному испугу - он же никогда прежде не видел, как капризничают дети. Он понятия не имел о том, что Мака надо было просто отшлёпать.

Вот почему Мак катался по земле, пока ему не надоело, а папаша Макдональдс глядел на него и ерошил свою бороду. Он ерошил свою бороду, а оттуда вылетали небольшие молнии, летучие мыши, кукушки и майские жуки. Они всё вылетали и вылетали, и наконец, папаша оставил свою бороду в покое. Он радостно хлопнул в ладоши и сказал:

- Я понял, сынок! Все эти волки, лисы и медведи слишком большие. Знаешь, я их пересплю, и они станут размером с хомяка. Ты будешь делать с ними всё, что захочешь.

- Ну, уж нет, - сказал Мак, - на что мне медведь с хомяка ростом. Он пойдёт за мёдом для меня, а пчёлы его насмерть зажалят, и не будет у меня мёда.

Тут папаша закручинился, но к счастью вспомнил, что и его совсем недавно одолевала грусть, и что он - такой молодец! - придумал себе Мака. Он развеселился и сказал:

- Не скучай сынок! Утро вечера мудренее. Я посплю, а назавтра у тебя будет приятель. Такой же как ты. Вот повеселимся!

И Мак сначала обрадовался, а потом подумал и сказал:

- Ты здорово придумал, папаша, только мне не нужно совсем такого же. А ты сделай так, чтобы мне без него было грустно, а с ним весело. И чтобы он мне никогда не надоел. И чтобы он любил бегать, как я, но только бегал бы чуточку медленнее.

И чтобы лазил на деревья, как я, но только чуточку ниже.

- Идёт, - сказал папаша и уже хотел начать спать, но Мак забеспокоился. Он сказал, что нужно это сделать как-нибудь по-другому.

- Знаю я тебя, - сказал он, - наспишь второго Мака и будешь нас путать. Нет, ты его лучше сделай из чего-нибудь хорошего.

Папаша Макдональдс призадумался, потом рассмеялся и отправился на соседний лужок. Там он набрал васильков, ромашек и пахучей мяты. К этому он добавил спелой земляники и велел медведю принести мёду. Когда медведь принёс мёду, оказалось, что он по пути половину съел, и тогда папаша - что ж тут поделаешь? - взял вместо мёду цветущих кувшинок из озера.

И вот папаша всё это складывал, Мак смотрел, а под ногами у них крутился тот самый хомяк, от которого не было никакой пользы.

Сначала он хотел стащить что-нибудь из припасов папаши Макдональдса, но папаша не зевал. Он вызвал толстого шмеля по имени Жорж. А этот толстяк Жорж очень больно кусался, и пришлось хомяку притвориться, что он тут просто гуляет.

Но хомяк затаил обиду. Он притащил из лесу жгучую крапиву и подсунул её папаше как раз между васильками и ромашками.

И папаша Макдональдс ничего не заметил, потому что в это время он разложил и цветы, и травы, и мёд, и мяту красивым, пёстрым, душистым ковром.

- Чего же нам не хватает? - спросил папаша у проплывающей грозовой тучки. Но тучка не успела ответить, потому что папаша поймал её, скатал в клубочек и быстро-быстро из этого клубочка свил нитку. Этой грозовой ниткой Макдональдс перевязал цветы и травы и положил их на камень. Камень был чуточку волшебный. В любую жару он был прохладным, а по ночам, когда всё кругом остывало, он становился тёплым. Папаша Макдональдс любил посидеть на этом камне и подумать о том, о сём.

И пока он всё это сделал, Мак стоял, разинув рот, и смотрел на папашу, не отрываясь. Тогда папаша сказал:

- Трум-бурубум!

И тут же в камень ударила такая молния, что Мак со страху повалился на землю и зажмурился. Когда же он открыл глаза, папаша Макдональдс сидел на расколотом камне, а перед ним стояло существо очень похожее на Мака. У существа были две руки, две ноги, голова, большущие синие глаза и длинные волосы такие же золотые, как борода у папаши. Из волос этого существа торчали кое-где травинки и стебельки цветов, и папаша вытаскивал их оттуда. Когда же Макдональдс покончил с этим занятием, в руке у него откуда ни возьмись, появился гребешок, и он расчесал золотые волосы, а они заблестели на солнце.

- Сказано - сделано! - объявил папаша. - Бегайте, прыгайте, играйте, веселитесь.

- Эй! - сказал Мак. - Как тебя зовут?

Но золотоволосое существо не спешило отвечать. Оно раскрыло глаза ещё шире и огляделось. Неподалёку от волшебного камня, на берегу маленького пруда росли лилии, и вот их-то новое существо и увидело, и синие глаза вспыхнули от радости.

- Лили! Лили! - проговорило оно, словно увидев старых знакомых.

- Так вот как тебя зовут! - воскликнул папаша. - Эй, Мак, называй её Лили.

- Странное у него имя, - сказал Мак, - и вообще, оно какое-то не такое.

- Не привередничай! - сказал папаша как можно строже.

- Но оно какое-то не такое, как я.

- Конечно, - молвил папаша, - обязательно не такое. Я думаю, сынок, что у меня получилась замечательная девочка. А какой мне интерес каждый раз делать одно и то же? Только ты больше не зови её оно, а то она обидится.

- А что такое обидится?

- Узнаешь, - пообещал папаша. А Мак походил вокруг Лили и сказал:

- Хочешь, я покажу тебе дрессированного хомяка?

- А он не кусается? - спросила Лили.

- Пусть только попробует, - сказал Мак. Он запустил руку в траву, выудил оттуда хомяка, который замешкался и не успел забраться в нору, и велел ему ковырять соломинкой в ухе. Ах, как звонко смеялась Лили! Она смеялась так звонко, что Мак тут же, не сходя с места, заставил хомяка, от которого ещё вчера не было никакого толку, ходить на задних лапах и лущить семечки для Лили. Когда же хомяк, наконец, сбежал, Лили спросила:

- А что мы будем делать дальше?

- Мы будем бегать вокруг озера, лазить за орехами, пугать щуку, а потом я закопаю тебя в песок, и ты будешь как будто мёртвая!

- Очень хорошо, - сказала Лили, - только сначала сплети мне венок.

Когда же Мак сплёл венок для Лили, и они принялись бегать, лазить и пугать, то оказалось, что Лили всё время отстаёт от Мака.

- Шевелись! - крикнул ей Мак на бегу. - Живей! Иначе мы не успеем закопать тебя в песок до ужина!

- Я не буду шевелиться живей, - ответила Лили. - С меня может свалиться венок. Разве это хорошо?

Мак остановился, посмотрел на Лили в венке из васильков и ромашек и решил, что он согласен весь день ходить чинно и плавно, как утки, что живут на озере, лишь бы с головы Лили не упал венок. Ведь Лили в венке былая такая красивая, что когда Мак это рассмотрел, у него по ногам забегали мурашки.

А когда подошёл час ужина, Мак привёл Лили на то место, где папаша устраивал угощения. Он сказал:

- У нас будет вдоволь мёду, сливок, орехов и ягоды - какие пожелаешь!

- А я думаю, - сказала Лили, - что у нас будет миндальное пирожное и зефир.

- Ха-ха! - ответил ей Мак, - Такого вовсе не бывает.

И тут в небе раздался гул, как всегда бывало перед едой, и появился папаша Макдональдс. На его огромной ладони лежали штуковины, которых Мак никогда прежде не видел.

- Что это? - спросил изумлённый Мак, а папаша поворошил бороду и сказал, что он не уверен, но, похоже, это миндальное пирожное и зефир.

- Как-то само собой получилось, - объяснил папаша.

- Ага! - сказала Лили. - Что я говорила?

О, как опечалился Мак! Ведь папаша Макдональдс исполнял теперь желания существа в венке, этой самой Лили, а на него, на своего Мака, совсем не обращал внимания. Он уселся в траву, и вдруг солёная вода потекла у него из глаз по щекам. Солёной воды вытекло совсем немного, но Маку стало легче. Он решил, что немедленно снимет венок с головы Лили. Хватит ей красоваться! Пусть сидит со своими миндальными пирожными!

А венок будет носить он.

Но тут к нему подошла Лили. Она разломила миндальное пирожное на две части и ту, что побольше, отдала Маку.

Каким вкусным было миндальное пирожное! Как таял во рту зефир! Как хорош был венок на голове у Лили!

С тех пор Мак и Лили часто спорили, что им приготовит папаша Макдональдс, и хоть Лили выигрывала чаще, Мак на неё больше не обижался никогда.