из письма педагогам г. Беднодемьяновска
Уважаемые коллеги!
Давайте вспомним начало нашей работы. ДМШ на грани закрытия. Плохая наполняемость, индивидуальные занятия, нетворческая работа педагогов. Зачеты, контрольные, экзамены, проверка из Пензы и т.д.
Школу нужно было спасать. И тогда решили изменить весь стиль работы в сторону элементарного музицирования. Но для того, чтобы эти изменения «никто не заметил», нужно было чем-то себя защитить. Я тогда предложил почаще выступать, маленькими группами, на разных инструментах, и еще предложил организовать «Музыкальный салон». А также попели немножко в церкви. Т.е. как-то сблизились с городом, с обычными людьми. Ваша работа оказалась тесной в ДМШ и вы плавно перетекли в общеобразовательную школу и школу-интернат. Это было оценено всеми и городской властью положительно. Вы стали выступать в Пензе. Это услаждало самолюбие местного начальства. Но вот «Салон» уже оказался не нужен, концертная деятельность вокального и инструментального ансамбля оказалась слегка тяжковатой. А «Русскую мозаику» затаскали и в городе и в «центре». Телевидение особого удовлетворения не принесло. Молодой детский ансамбль – интересная задумка, но именно работа с ним показала, что клубная работа к учебному процессу не подходит. Вы преодолели форму клубной работы, потому что эта работа изначально нацелена на «середняка», на тот контингент, который хочет быть «как все», который не стремится к высоким целям, для которого аплодисменты дороже содержательности и художественной глубины исполняемого произведения.
Здесь клубный дух,
Здесь клубом пахнет.
Здесь клубом пахнет.
К сожалению, культура «середняка» давно проникла в музыкальную педагогику специального типа (ДМШ, училище, хоровые школы). Поэтому все они и были сориентированы на «середняка». Училище должно было готовить средних специалистов для ДМШ, в надежде, что они будут способны решать как общие, так и специальные учебные задачи. Но позиция середняка, повторяюсь, – это позиция серости и невыразительности. Именно поэтому эти учебные заведения утратили те свои характеристики, которые предавали им статус собственно искусства, и превратились в производственный конвейер сугубо утилитарного характера. Как заявила мне шестилетняя девочка: «Фортепиано – хлеб мой!».
Музыкальные школы превратились в инструментальные. Индивидуальные занятия оказались предпочтительней коллективных. Дети ходят не «на музыку», а «на специальность». Недавно на телевидении А.С.Пономарев, руководитель нашей ведущей московской хоровой школы, которая пользуется большим успехом на Западе, так и заявил: «Мои дети «ходят ко мне как в клуб, занимаются не потому, что уроки были». Т.е. – учебный процесс как таковой его и детей не интересует. Он так и заявил: «Мы в своей школе говорим: «Не надо быть музыкантами». Я их убеждаю в этом. И они занимаются музыкой совсем не для того, чтобы стать музыкантами». А ведь еще в 1862 Лев Николаевич Толстой говорил про хоровые занятия, «что дети делаются и рассматриваются как горла, заменяющие трубочки органа…».
Я всегда удивляюсь, почему наши учителя предпочитают ориентироваться, прежде всего или на чиновников («что они скажут»), или на музыкантов-«середняков», но не на Льва Толстого, Карла Орфа, Пьера Ван Хауве и других замечательных музыкантов и педагогов, почему не штудируют работу великого музыканта и также великого педагога Г.Г. Нейгауза. Ведь там всё сказано. А «середняк» на то он и «середняк», что не умеет творчески ни думать, ни работать. Нужно положить на стол работу Г.Г. Нейгауза и все среды эту работу штудировать; весь год!
Выступления – не показатель учебного процесса, а, скорее всего, извините, «сладкая отвлекаловка» от него. На концертах дети любят аплодисменты, а не оценку их художественного исполнения. В этом возрасте они еще не знают что это такое. Жалко, что часто и учителя этого не знают. Это не значит, что нужно немедленно прекратить выступления. Нужно все свое внимание обратить на учебный процесс, в основе которого лежит порождение чувства красоты – поиск красивого, содержательного звука и прилаживание своего тела в этом поиске. Именно телесный поиск и формирует чувство красоты. Именно здесь – развитие ребёнка. А не на сцене, где взрослые играют ребёнком, услаждая свои эгоистические чувства и превращая ребёнка в вещь. Дети начинают себя оценивать больше того, что они заслуживают и все свои неудачи перекидывают на родителей или учителей (часто заслуженно).
Надо всегда помнить, что, – как пишет Б.Асафьев, – «Стиль клубной работы ограничивается постоянной подготовкой к выступлениям. Последние являются самоцелью, а не естественным следствием методической, планомерной учебной работой. Конечно, это большое зло» (!).
Если подвести итог положения музыкальных занятий в школе, то можно сразу обобщить: практически вся работа топчется на месте. Это вы заметили и из этой ямы нужно выбираться.
Не всякая пьеса может быть учебной. Сама технология разучивания произведения, именно – разучивание – есть ошибка. Ребёнок может как-то это произведение выучить, но здесь НЕТ его развития. А развитие для ребёнка – главное! Получается, что учитель хочет выучить с ребёнком пьесу, а ребёнок хочет развиваться. У них – разные желания, разные цели.
Разговор начат. Теперь жду обратной связи.
Ваш Л.Виноградов
