РАЗБРОС ПРИ ОБСТРЕЛЕ
Читаю очерки Эльвиры Горюхиной о событиях нашей ближней истории, вместе с ней задаюсь вопросами: «почему возникли "горячие точки" на территории СССР и России?», «почему в них проявилась невообразимая жестокость по отношению к братским народам?» — и невольно мысленно возвращаюсь в недавнее прошлое, к началу демократизации и реформ. Именно тогда впервые разжалась пружина, которую тоталитарный режим закручивал на протяжении более 70 лет. К сожалению, многие в тот период перепутали понятие свободы с понятием воли и наше развитие во многом стало определяться не законодательным порядком, а желанием этих многих враз перевернуть все устои нашей жизни. Особенно это проявилось среди малочисленных народов и наций, которые сочли, что наступило время, когда можно не только стать свободным и независимым, но и свести счеты со своим обидчиком (так они считали) — народом другой национальности. Центральная власть явно была не готова к такому повороту событий и не нашла лучшего решения, чем, как всегда это делал тоталитарный режим, применить силу. Теперь на нашей земле появились так называемые «горячие точки», с которыми мы уже встречались и в Берлине, и в Будапеште, и в Праге.
Когда Россия в январе 1991 года заступилась за Литву, где для подавления инакомыслия руководство СССР применило танки, ее позиция была ясна и понятна — мы были на стороне демократии и свободы. Хуже стало, когда дело дошло до северокавказских автономий. Помогая Абхазии обрести независимость от Грузии, мы утратили четкость позиции и, похоже, вконец запутались, когда дело коснулось Чечни, да и других кавказских республик, народы которых пострадали от депортации в военные годы.
Вспоминаю знаменитый и трагичный Закон о реабилитации репрессированных народов, который был принят Верховным Советом РСФСР. Уже тогда было ясно, что вернуть прежние границы «аннулированным» республикам и репрессированным народам, какой бы несправедливой ни была нанесенная им обида, не удастся. Однако мы, российские депутаты, создали несколько правительственных комиссий и поручили им решить этот вопрос в течение нескольких лет. Вот здесь всех нас подстерегала великая опасность: желание ускорить этот процесс обуяло некоторые горячие головы из народных депутатов, что чуть было не привело к гражданской войне в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и привело-таки к войне между ингушами и осетинами. Совершенно особое положение в тот период сложилось в Чечено-Ингушетии. На фоне резкого неприятия тогдашней местной коммунистической власти, к тому же поддержавшей ГКЧП, и острой обиды за депортацию 1944 года началась решительная борьба за самостоятельность и независимость чеченского народа.
Здесь переплелось все: и ошибки депутатского корпуса, и неправильная позиция руководства России, решившего успокоить республику путем введения чрезвычайного положения, и абсолютная неготовность военных, и наивность демократов, которые считали, что простая замена коммунистических правителей на генерала решит все проблемы и Чечено-Ингушетия пойдет путем реформ и демократизации. Ничего этого не произошло. Воспользовавшись труднейшим экономическим и политическим положением в стране, Дудаев нацелил чеченский народ на создание независимого государства.
Руководство России не сумело найти правильного выхода из создавшегося положения и, вмешавшись своими вооруженными силами, вызвало войну, которая вскоре превратилась для чеченского народа в национально-освободительную. Как борьба с бандформированиями, террористическими группами могла перерасти в войну с народом республики?
Об этом — замечательные, проникновенные, пронизанные болью очерки русской учительницы, по велению сердца побывавшей в самых «горячих точках» Кавказа. Ее рассказ — о том, что она увидела собственными глазами «с той стороны». Порой не хочется верить в то страшное, о чем она рассказывает, но не верить невозможно. И хочется вместе с автором разобраться в причинах трагедии и ответить на множество вопросов, которые она поставила в своих очерках.
Многое из того, что происходит с Чечней сегодня и происходило в нашей совместной истории, идет от незнания и нежелания познать традиции этого народа, его обычаи, культуру. В своих очерках, полных точных наблюдений, удивительных встреч, Эльвира Горюхина на простых примерах из жизни обыкновенных людей очень точно показывает нам их красоту и чистоту. Чем дальше читаешь, тем больше ловишь себя на мысли, будоражащей совесть: нельзя на всех этих людей смотреть как на бандитов и жуликов. В подавляющей массе они чище, чем думают некоторые из нас, честнее, мудрее. Очень показательный разговор произошел у автора с одним чеченцем-боевиком. Ссылаясь на тот эпизод из «Хаджи Мурата», где Толстой говорит о ненависти чеченцев к русским, она вспомнила слова: «...они относились к русским, как к крысам». И в ответ получила: «Многие трудности на земле идут именно от того, что суждения великих людей читаются неправильно. Толстой писал о другом. Он сказал, что в каждом народе есть свои крысы. И — не более того!..»
А я вспоминаю Махмуда Эсамбаева —- красивого, элегантного чеченца, великого танцора. Как он любил Россию! Как переживал из-за того, что происходило на его родине. И как переменился, — как стал ненавидеть российское политическое и военное руководство за то, что сотворило оно с Чечней, ее народом. Но продолжал любить и почитать русский народ. Помню недоуменный вопрос, который он задал мне по телефону из Грозного, когда на его глазах разбомбили его дом. Я поинтересовался тогда в Министерстве обороны, почему бомбят мирные дома. Ответ был ужасающий: «Таков разброс при обстреле...» И так и не смог я добиться у генералов: где же то хваленое точное оружие, за которое они получили премии и награды?
Большую часть повествования автор ведет через детей — через разговоры с ними, через их письма, сочинения. Это и рвущие сердце рассказы об убитых и потерянных родных и близких, о разрушенных домах, бомбежках, несчастливых встречах с нашими советами, и мучительный вопрос: «Чем мы провинились перся Ельциным, Дудаевым и Грачевым?» Хорошо, когда зверь обрусел, — плохо, когда русак озверел (это когда минометом — по детям).
И, конечно, незабываемые драматические страницы, рассказывающие о матерях наших солдат, которые, разыскивая сыновей, становятся профессиональными сыщиками, о столкновениях с военными чиновниками, их бездушии, чванстве, изощренном издевательстве. Автор с болью делает вывод о том, что именно они лишают людей веры в защиту со стороны государства и заставляют самостоятельно, любыми способами искать спасения для своих детей.
Так было и будет всегда в государстве, которое на первое место ставит свои собственные интересы государства, а интересы человека, его права и свободы — рассматривает как производные. Несмотря на то что в новой Конституции России 1993 года права и свободы человека декларированы как главная забота государства, в жизни интересы государства по-прежнему превалируют. Положение в армии, война в Чечне подняли солдатских матерей, и во многом благодаря им общество узнало о том, что в нашей армии не все благополучно. Эльвира Горюхина пытается так рассказать о причинах бегства молодых солдат из армии, чтобы стало ясно, что это не трусость, а своего рода сопротивление, способ сказать власти: «Нет». В подтверждение этой мысли она ссылается на А. И. Солженицына, который утверждает в «Архипелаге ГУЛАГ», что причиной многочисленных жертв тоталитарной системы, да и самого ее существования, является отсутствие сопротивления. И здесь автор высказывает, по-моему, свой главный философский вывод: «Ответить на вопросы жизни можно кардинальным изменением вектора своего бытия, чтобы не утратить свою собственную сущность». Война и русских раздвоила. Мы продолжаем жить в состоянии своей странной внутренней войны, не имеющей линии фронта.
Автор ставит и вопросы к власти, к депутатам: «Почему, когда идет война и остро нужны законы об обмене, об амнистии, о социальном обеспечении и другие, депутаты и Президент уходят на отдых?»
Что же дальше? «Дальше глубокая, глубокая бездна, в которую в любой момент может провалиться Чечня, если верхушки России и Чечни не образумятся» — так думает один из собеседников Эльвиры Горюхиной.
Чем закончится эта война? Что — после нее? Эти вопросы мучают многих людей. Некоторым из них хочется дать ответ сразу и категоричный. Но я бы поостерегся быстрых решений. Судьба сделала нас соседями. В одном из очерков Эльвиры Горюхиной есть всего несколько строк о красавце Курейше — смелом, волевом, честном и очень религиозном чеченце, который свято почитает традиции отцов. Одна из них — дорожить соседом, и прежде всего тем соседом, который исповедует другую веру. Хочется верить, что и мы, русские, и чеченцы последуем этой традиции и избавимся наконец от ожесточения, которое породил в наших душах долгий тоталитарный режим.
Когда в день пятидесятилетия депортации ингушского народа я привез в Ингушетию от Президента России письмо, в котором он от имени российского государства попросил у ингушей прощения за эту историческую вину, Руслан Аушев в присутствии огромного числа ингушей подвел меня к камню, накрытому белым покрывалом. Мы вместе сдернули этот покров, и моим глазам открылась надпись: «Здесь будет сооружен памятник жертвам геноцида ингушского народа в 1944 и в 1992 годах». Мне стало больно. Я не мог полностью согласиться с написанным, но что поделаешь, историю своего народа пишет сам народ. Придет время, когда Россия попросит прощения и у чеченского народа! За то, что не хватило терпения и умения договариваться. За то, что не смогли уберечься от роковых шагов.
Думаю, такие же мысли посетят и читателя очерков Эльвиры Горюхиной.
Сергей ФИЛАТОВ
