ПЕРЕВОД С ТЛЯДАЛЬСКОГО
— Дагестан бы уже давно взорвался, если бы был мононациональным, — сказал старый даргинец, подвозивший нас к кладбищу. — Ты должен с рождения учитывать интересы соседа, на каком бы языке он ни говорил. Обратите внимание, как водят машину в Дагестане. Никаких дорожных правил не соблюдают! А дорожные происшествия минимальны. Почему? Тот, кто нарушает правила, учитывает другого, который тоже нарушает правила. Весь секрет здесь...
- А как вы различаете друг друга, если, допустим, не знаете языка?
- По акценту русского языка, — сказал даргинец.
Не это ли имел в виду наш великий Бродский, когда говорил о культурном значении «имперского» языка?
...Два дня я слышала речи на языке, на котором говорит... одно село.
А было это в поселке Караузек («черная дыра» по-кумыкски). Здесь все говорят по-тлядальски. Узнать, сколько людей в мире говорят на этом языке, трудно. Это директор школы
Джемал сказал мне:
- Наше село говорит по-тлядальски. Этого мало?
- Ну а зачем тебе язык, на котором говорит так мало людей? — спрашиваю Иру, будущую учительницу начальных классов.
Господи! Какая же я дура! Ира говорит и по-русски, и по-аварски, и по-английски.
С ответом Ира, дочь нашего друга Камиля, не медлит.
- Чтобы отличаться от других. Чтобы сохранить свое собственное. В языке много чего записано. Я уверена, мы бы иначе относились к старшим, к маленьким, если бы не язык.
Она произносит пословицу по-тлядальски. Пытается перевести на русский. Я тут же предъявляю адекват: «Дурная голова ногам покоя не дает».
- Нет, — сокрушается Ира, — это совсем другое. Понимаете, это что-то вроде «Если у тебя плохая голова, ты можешь сколько угодно крутиться на ногах — ничего в жизни не выйдет». И все равно на нашем языке есть в этом другой смысл.
Лицо Иры меняется, когда она говорит на языке предков.
Еще раз произносит фразу по-тлядальски.
Мне не дано почувствовать новые смыслы. Но теперь я точно знаю, что они есть.
Потом в Махачкале отец Иры покажет мне один из томов книг, которые издавались с соизволения Его императорского высочества главнокомандующего Кавказской армией при кавказском горском управлении.
Впервые я увидела эти книги в Северной Осетии. Я жили к доме своих осетинских друзей, когда эхо трехдневной войны с ингушами было еще гулким. Хозяин дома Ахсарбек, учитель, работал в Пригородном районе, где развернулись бои. Он чудом избежал смерти. Спасением обязан одному ингушу. В доме Ахсарбека мне и подарили несколько томов о горцах. Это сборники сведений о кавказских горцах. Их обычаях, нравах. Особенностях языка.
С немалым удивлением обнаружила, что существовал перечень изданий на горских языках. Эти издания печатались в типографии окружного штаба. Но самое замечательное — военное ведомство располагало средствами распространять гра-мотность в среде горского населения на его же родных языках (распоряжения военного ведомства, которые «клонились к распространению грамотности», — какое изящество выражения!).
Даже в страшном сне нельзя помыслить, чтобы шефами такой работы могли стать генералы Грачев, Куликов, Шаманов...
Так вот: подполковник милиции наш друг Камиль показывает том, в котором наравне с другими горскими народами рассказано о тлядальском. «Мы не хотим исчезнуть», — сказала дочь Камиля. Дореволюционное издание военного ведомства хранит память о народе.
...На днях в «Московском комсомольце» прочла статью «Ногайское счастье». Сердце екнуло: неужто благородные традиции возвращаются? Кульминация статьи — рассказ про ногайку, которая делается из бараньего мужского полового органа...
Спасибо за встречу с ногайским народом. А еще зачем-то нам нужен Северный Кавказ.
Дикий мы все-таки народ. Дикий.
Глубокой ночью идем по селу, которое говорит по-тлядальски. Возвращаюсь из школы, где директорствует молодой человек Джемал. Историк по образованию. По складу ума философ.
Узнала, что школа находится на землях отгонного скотоводства. Питание детей в школе-интернате давно не финансируется.
Из 28 учителей 22 — мужчины. Зарплата молодого учителя 280 рублей.
По ту сторону Кавказского хребта живут братья тлядальцев.
«Два дня, и ты будешь в Грузии». Буду обязательно!...А в самом деле, можно пешком пройти в Грузию. Прийти в Чантис-Кури, что в Кварельском районе, и спросить, почему закрыли родную школу.
- Родная — это аварская? — спрашиваю я.
— Нет, русская, — отвечает Джемал. — Русская для нас тоже родная. Язык аварский мы все равно сохраним.
А еще хочу спросить, почему десятки семей, веками жившие на грузинской земле, должны теперь горе мыкать вдали от могил своих предков? Рядом с Караузеком беглецы из Грузии делают попытки построить новый дом.
На одиноких столбах слабо мерцает свет. Он не может пробить толщу ночи.
Я делаю неверный шаг и натыкаюсь на спящую отару. В темноте различаю избушку на курьих ножках.
- Там пастухи спят, — упреждают меня. Мне не верится.
Упрямо лезу к дощатому скворечнику. Вот одеяло, вот подобие подушки. Кружка для питья аккуратно перевернута. Хозяина нет. Скоро придет. Отара чуть вздрагивает — овцы дышат.
И таким покоем повеяло от всей этой ночной картины, словно никогда на свете не было ни войн, ни вражды. А были пастухи, и эти мирные стада, и это небо, и эти звезды.
Ты прав. командир пограничного отряда: культура народа — это прежде всего уклад жизни. Прав мой любимый Толстой, утверждавший, что частные интересы людей и есть подлинная история.
Кто-то из провожатых жестом устремляет нас в ту даль, которая нам невидима. Мы знаем: с той стороны возможен набег. Мне становится страшно. А стада мирно спят.
