НОВЫЙ ПОРЯДОК

  ...Русская женщина на видеокассете очень похожа на молодую Гундареву. В течение четверти часа она делает отчаянные попытки договориться с хозяевами о своем долге. Лиц хозяев не видно. Отчетливо слышны голоса. Речи выстраиваются демонстративно. Агитационно, чтобы было ясно: сказанное относится не только к конкретному случаю. Претензия на обобщение пугающа: чувствуется, что уже вовсю установился свой порядок отношений «палач — жертва», «хозяин — раб»...
  В течение ряда лет безнаказанности выработались целая стратегия и техника заложничества. Есть свой словарь. Свой «моральный кодекс похитителя». Правила игры для жертвы. И своя видеодраматургия. Можно показать казнь одного из заложников, а можно использовать монтажный прием: дать спокойно-мертвенное лицо вашего сына, а потом подверстать к нему сцены насилия из профессионального кино. Очень впечатляет, как считают создатели новой видеопродукции.
  На этот раз глава дома менторски отчитывал женщину за огрехи ее поведения. Он говорил о чести чеченца. Называл это человеческим достоинством.
  Через полчаса русская женщина все поняла. Она уже молчала и знала, что должна подчиниться порядку, о котором с пафосом говорил хозяин.
  - Я как чеченец с человеческим достоинством оставляю мальчика у себя, но на него есть много желающих. Ты это знай.
  Рядом с матерью сидел мальчик лет тринадцати. Красивый, как мать. Но абсолютно заторможенный. В течение часа он не изменил своей позы. Ни на сантиметр не нарушил пространства, которое занимал. Только однажды, когда понял, что его не выпустят, появилось нечто похожее на внутреннее движение. В это время за окном раздался шум проходящего поезда.
  Видимо, железная дорога была рядом. Несколько минут мальчик искал глазами уходящий состав. Поезд исчез. Мальчик снова впал в состояние, близкое к анабиозу. На его глазах уничтожалась мать. Он это видел отчетливо. И не мог сделать  ни одного движения. Только однажды приподнял затекшую руку и тут же бессильно опустил ее.
  Вершащий «суд» обратился к мальчику: понимает ли он, что здесь происходит? Мальчик ответил: да, понимает.
  Интересно, что делали в этот час гарант нашей безопасности и все его домочадцы?
  Когда я смотрела вторую кассету, где все тот же мальчик обращался теперь уже к бабушке и тете с просьбой вызволить его из плена, я подумала: «А как там с внуками нашего президента? Не хочет ли он...»
  Мальчик был все так же в запредельном торможении. Появившаяся было слеза не скатилась по щеке. Она застыла в остекленевших глазах. Кем вырастет этот мальчик, если будет жив и если будет освобожден?..
  Когда я впервые столкнулась с заложничеством, мое ощущение было такое: заложничество есть форма отстрела своего народа.
  Это ощущение казалось диким. Теперь, спустя три года, оно диким мне не кажется, поскольку действительность утратила человеческий масштаб, как сказал бы Иосиф Бродский.