Эта статья о том, как мы работаем на уроках французского языка, можно сказать, о методике. Такое начало вряд ли кого-то вдохновит. Французский язык? Методика? Но французский язык – повод, на самом деле – это статья о Школе. Итак, идея проста. Мы переписываемся с французскими детьми: получаем письма, читаем, переводим, пишем ответы – вот и есть изучение языка. Пять школ, из разных районов Франции. Дети 6-10 лет. Переписка по электронной почте. Почти каждую неделю мы получаем письмо. Иногда в неделю – до 10 писем! Письма разные: от двух трёх строк до рассказов и стихов на несколько страниц. Эти письма нам заменяют учебник. Но ведь есть хорошие учебники. Зачем изобретать колесо?

 

Есть проблема, с которой не справляются даже хорошие учебники – дети не хотят… Хотят, может быть 2-3 недели в начале года, а потом – скука и усталость. Понимаю, эта фраза вызовет возмущение хороших учителей. У нас, - скажут они, - хотят. И им интересно…

 

Когда в школе мы видим детей активных на уроке и послушных, честно выполняющих домашнее задание, стремящихся к знаниям (о!..) и умиляемся этой картине - не обманываем ли мы себя? Действительно, ли им интересно? Или они хорошо играют роль прилежных учеников? Слушают команды, выполняют операции – работают. Думают одно, говорят другое. Но за этих учеников не страшно: они научились сопротивляться и жить в школе своей жизнью.

 

Хуже с отличниками – кого учителя смогли вышколить. Если спросите этих детей: нравится ли вам в школе, интересно ли – скажут: да, нравится нам в школе, интересно… Вот они, трудные дети. Дети, для которых не существует «хочу» и «не хочу». Дети, которые не доверяют своим ощущениям… Они честно выполняют работу, прилежны и усидчивы, им «нравится» учеба.

 

Нравится – не потому что она им по нраву. Потому что выработан рефлекс: за это действие – наказание, а за это – награда. Организм стремится избежать неприятных эмоций и хочет поощрения. Организм адаптировался к среде.

 

Да, их немного. Но ведь такой ребёнок – это идеал Школы. Его фото висит на Доске почета, в конце года он получает Грамоту за отличные успехи и прилежание, а после 10 лет – если здоровье позволит – и медаль.

 

Франсуаза Дольто, известный французский психоаналитик: «Хорошая адаптация ребёнка к школе – первый знак невроза».

 

В нашей школе, если ученику не интересно – он может сказать: мне не интересно. Если он не хочет что-то делать, он говорит: я не хочу. И это здорово.

Первый урок английского языка для учеников первого класса. И учительница – чтобы пробудить интерес(?) – начинает с вопроса: а зачем мы изучаем английский язык? Разговор получился. Дети отвечали искренне: «Чтобы говорить и писать… Чтобы книги читать...» «Ну а для чего говорить, читать», - подталкивает учительница мысль первоклассников.

«Ну, чтобы выйти замуж за иностранца…» – отвечает одна девочка. А остальные – как-то взбодрились и просияли не по-школьному, видно эта мысль понравилась им...

Выйти замуж за иностранца – девочки. Получать много денег – мальчики. Вот он, интерес и мотивация! Вот логическое начало (конец) размышления о том, зачем надо учиться.

 

Когда мы говорим, что учёба – не игра, а серьёзный труд, когда мы прощаемся с интересом как с плюшевой куклой детства – с чем остаёмся? Как мы тогда ответим на вопрос ученика «зачем»? О чём будем говорить с семилетним ребёнком? О смысле жизни, о поступлении в институт?

 

Это причина провала подростковой школы. Маленький ребёнок играет. Старшеклассник готовится к ЕГЭ.

А подросток? Которому мы сказали, что игра – это несерьёзно. А думать об экзаменах через 5 лет у него не хватает усидчивости? Пустота. Остаются лишь глянцевые журналы.

 

Интерес – это для маленьких. А я уже взрослый! Учеба должна быть серьезной. Учителя должны быть строгими. Спрашивать строго. Требовать. Давать знания. Мне это пригодится. Я поступлю в хороший вуз. Буду финансистом… Выйду замуж...

 

Итак, переписка.

 

На первых порах – небывалый энтузиазм. Будем переписываться! По-настоящему! Это точно мне письмо? Через 3-4 недели всё вошло в свою колею. Дети слегка остыли. Честно сказать, я радовался больше детей, когда приходили ответы. Перемена. «Даша! Камилль и Кимберли написали тебе!» «А? хорошо… У меня математика, я пошла...» Понятно, конец четверти, оценки… И всё-таки что-то изменилось.

 

Глеб, который ничего делать не хотел, объяснил своё безделье: это же не урок...

Моя первая реакция: вот тут выкладываешься, письма переводишь, а он тебе: это не урок. Потом подумал: а, может это высшая оценка. Он понял, что это не урок, что это не школа… И если раньше, скрипя и ворча, Глеб что-то делал – ведь школа, урок! - теперь совсем расслабился.

Может это и есть результат? Он понял, что здесь он ничего никому не должен… История с Глебом - не предмет моей педагогической гордости. Он, в конце концов, отказался переписываться и ушел из группы. Жалко, для таких «нестандартных» переписка и затевалась. Но что ж, школу не переломишь.

 

Конечно, разочарования – отрезвления – было много.

Никита переписывается с Жино из Бордо. Жино посылает ему компьютерный диск с фотографиями и текстами о жизни их класса. Никита говорит: «А, хорошо, интересно…» Но диск домой не берет смотреть. Лень? Да, но причина её? Обычное объяснение: ребёнок ленив по природе… А может, защитный механизм организма?

Никита – человек спокойный, не заводной и не азартный. Все 5 лет прошлой школьной жизни от него требовали и ждали чего-то. От него требуют – он не протестует, но и не делает. Тактика выживания в школе. Никита бережёт силы – он не будет тратить их впустую. Где учитель нажмёт и пригрозит – зашевелется. А так будет дремать за партой.

Не знаю, какие сны видел Никита за партой. Наверное, отдыхал от школы.

 

Маша К. Переписку вела активно. С Шарлоттой из Аденвиля с Юаном из Сент-Назера. А когда мы для друзей из Корбей-Эссона пели «Вальс на 1000 тактов» Жака Бреля – чтобы послать им диск с записью, Маша потребовала, чтобы я научился танцевать вальс. В обмен на выученные Машей 12 строк текста, мне пришлось танцевать вальс. Вот так, в отместку за то, что мы постоянно их чему-то учим, и они нас иногда…

 

Маша И. и Даша. Эти девушки учат французский второй год. Поэтому я всегда подыскивал для них особые роли: помочь другим выучить слова, поработать в группе. Выполняли роль с чувством достоинства. Камилль и Кемберли – их подружки из Аденвилля писали не всегда в срок. Маша по этому поводу громко возмущалась и отказывалась делать что-либо, если не было письма лично ей и именно на этой неделе. Что ж...

Времени протест Маши занимал много, поэтому договорились, что 10 минут каждую неделю будет сбор класса, чтобы обсуждать ход переписки. Эти 10 минут можно говорить, что думаешь и критиковать учителя. Но в остальное время надо просто работать... Иногда демократия надоедала Маше, и в этих случаях она останавливала сбор: хватит, давайте письма читать…

 

Даша – самая взрослая в нашей группе. Разумная. Без капризов и громких эмоций, без протестов, почему они нам сегодня не написали – Даша спокойно работала.

Казалось бы, чем гордиться: одна спокойная девочка в классе. Но я уверен, что Даша работала, потому что ей действительно было интересно, без всяких манипуляций с моей стороны.

 

Андрей. Первые десять минут с урока – отходит от перемены. Дыхание учащенное. Пульс неровный. Портфель на столе. Через 10 минут с лица сходит здоровый румянец, Андрюша начинает искать ручку и пачку с письмами. Если работает – то с полной отдачей. Способен, хорошая память.

Под конец года решил эмигрировать – вслед за Глебом. Я не пустил. Андрей – очень добрый и искренний человек. Когда мы получили диск из Бордо – посмотрев, сказал: давайте и мы сделаем такой же. Конечно, не сделали. Не успели. Но слова-то эти дорого стоят. Оценить это может человек, работающий в школе. В этом «давайте» – не было ничего ни от желания угодить ни мне, ни другим взрослым людям – это было чистое желание.

 

Соня. «Я не хочу ничего делать» – и это длилось два месяца. Соня – спокойный, разумный ребёнок, с которым в школе не было бы никаких проблем. Чистые тетрадки, выполненное домашнее задание. И желание успеха. «Привет Самир! Пишет Соня. Я не очень сильна во французском языке... Но я хочу с тобой переписываться и дружить».

Больше всего ребёнок боится в школе неуспешности и больше всего хочет – успеха. Любой ребёнок. В чём причина двухмесячной забастовки? Наверное, Соня, все поняла правильно, по-детски: мы будем переписываться, каждую неделю получать новое письмо – будет всё по-настоящему. А тут, то мы во время письмо не отправим, то наши французы не пишут. Дети – везде дети. И получается опять как в школе: читаем не свои, а чужие письма, учим какие-то слова...

 

Я не знаю, этот год был поражением или победой. Иногда думаю, что это просто провал. Читают плохо, говорить не могут, отдельные слова выучили…

 

Результаты первого года были очень скромные. Но не потому, что «так нельзя выучить язык». Просто хотелось – и это, конечно, был левацкий (дурацкий) уклон - сделать, чтобы переписка была совсем свободным и естественным делом. Чтоб без принуждения, как в жизни: вот получили письмо, давайте прочитаем, выпишем эти слова, давайте ответим – ведь французские дети ждут нашего ответа… Вот так не получилось.

 

На второй год я исправился. Стал требовать определённо. Письмо нужно правильно прочитать, выучить 30 слов, разобрать 1-2 грамматические конструкции, написать ответ. Немножко стало похоже на школу, но детям оказалось это понятнее. Они начали работать...

 

Я не говорю здесь о «неформальных результатах»: личность, осознание собственных интересов, удовольствие… Кто ж эти результаты измерит? К тому же, это французский – а не тренинг развития личности. Но мне кажется, дети изменились.

 

В нашей школе есть гончарная мастерская. Маргарита Алексеевна, учитель ремесла любит говорить: «У нас в мастерской всё по-настоящему…» Действительно, настоящая глина, настоящие гончарные круги, из настоящей печи вытаскиваем настоящие горшки…

 

А может ли быть «по-настоящему» и на других предметах?

 

В изучении иностранного языка – это общение на языке. Говорить и писать. И если говорить совсем уж «по-настоящему» не получается (в классе нет иностранцев) - есть возможность писать. Возможность переписки.

 

Переписка – это трудно. Во-первых, для учителя. Много я выслушал скептических аргументов коллег. Думаю, что за ними стоит один аргумент, и определяющий – это требует больших сил и много времени. Больше, чем для подготовки к обычному уроку. Поэтому, учителя, которые могут просто «требовать», никогда не пойдут на эту авантюру.

 

Трудно и для ребёнка. Есть, допустим, компьютерные программы - дети увлечены и не слышат звонка с урока. Видя, как ученики повторяют слова, работая за компьютером, я не раз ловил себя на мысли, что в переписке-то нет такого азарта. Может и не стоит? И все ж, компьютерные программы - это упражнения, хорошие и полезные, но упражнения. Они хороши для отработки навыков, для тренировки. Переписка – это другое. Ни в одной программе, ни в одном учебнике нет этого…

 

Это можно назвать словом «смысл».

 

Все больше в школе «трудных детей»: заторможенных и расторможенных, ленивых и просто хулиганов. Детей, которые открыто уклоняются от школы, ничего не боятся и ничего не делают.

 

Нам-то что делать? Родители требуют: будьте строже, требуйте…

 

Это правильно. Но, признаем, что «уклонистами» становятся нормальные и живые дети, которым просто не достаточно послушны и усидчивы. Они не могут сидеть и слушать, если им не интересно и если они не понимают, зачем всё это надо.

 

Задачи о бассейне с двумя трубами, изложения о родной природе, процесс огораживания в Англии 16 века – как это пересекается с жизненным опытом ребёнка? Разрыв с реальностью – сказали бы психологи. Ощущение этого разрыва, неосознанное, - причина подросткового протеста против Школы.

 

Что остается? Или: «ты должен… надо стараться… поставлю незачет», или попытка понять, что действительно интересно подростку, какая работа имеет для него смысл, - попытка возвращения к реальности.

 

Переписка на уроках иностранного языка – один из вариантов такого «возвращения».