СОЛНЦЕ И КАНИФОЛЬ И ДРУГИЕ ИСТОРИИ
В большинстве своём детство предстаёт в памяти необъяснимыми лоскутами, а внутри человека живёт цельнокройно...
Можно предположить, что у воспоминаний детства есть разные жанры.
Перед одним предстают реальные, до мельчайших подробностей, картины, другие владеют графикой поступков; встречаются импрессионисты с неизменным задумчивым цветовым пятном.
И так вплоть до Чёрного квадрата, невидимо хранящего в себе все цвета...
Такая полифония, видимо, важна для неповторимости взросления...
В детстве не бывает тесно.
Возможно, жилая сосредоточенность с духовно родными людьми протекает в особых измерениях и обладает силой сжатой пружины, разворачивающейся годами в пространствах смыслов взрослеющего человека...
Однажды вечером, накануне Нового года, когда совсем стемнело и подали сладкое, папа достал большой картонный барабан с вырезанными разноцветными фигурками зверей, спешащих к ёлке. Погас свет, что-то щёлкнуло, под звучание немного заикающихся колокольчиков барабан, стоя на одной игле, стал стремительно вращаться. Свет наполнил комнату теплом. На плече дедушки всё было замечательно видно, и вдруг прямо на потолке я увидела бегущее колесо. Тень от барабана крутилась всё быстрее.
«Видишь — мельница времени», — тихо сказал дедушка.
А потом включили радио.
И тут я впервые услышала бой часов с торжественностью пауз. Когда успеваешь загадать: будут ли бить ещё раз? Заснуть потом я ещё долго не могла. И бережно пробовала вкус ожидаемого и пережитого.
Важно было успеть забежать на кухню и посмотреть, как кипит вода, дышит лопающимися пузырями манная каша, а разноцветный газ горелки образует корону.
Десятки раз я просила маму повторять слова «солнце» и «канифоль». Мне очень нравилось, как они звучат именно в её исполнении.
Часто бытовые эпизоды, имеющие для взрослого проходное значение, оказываются для ребёнка определяющими. Самые незаметные события могут нести иную значимость.
Может, этим объясняются столь разные точки памяти у детей и родителей?
Папа всё время что-то конструировал. Однажды он соорудил настоящий катамаран с лодочным мотором.
Поражая воображение всех, мы совершали всевозможные плавания. Во время одной из вынужденных остановок мы с мамой сели на пригорок. Она приобняла меня, и лицо её, обращённое ко мне, было освещено небом. И тут я увидела, что у моей мамы поразительно голубые глаза. В тот момент произошло ещё что-то очень важное, до сих пор не выразимое в слове.
Мне было четыре с половиной года. Мама и папа работали на полторы ставки и добирались домой поздно вечером.
В магазин за провизией мы ходили поочерёдно с бабушкой или с дедушкой, и если что «выбрасывали» — сразу вставали в длинную очередь.
Моя бабушка была учительницей и она была очень маленького роста. Мы обе были очень маленькие, и городок, куда меня привезли, был тоже небольшой.
Каждый день бабушка брала меня с собой в магазин за молоком, и мы выстаивали большую очередь. А я ей громко задавала такие вопросы, чтобы все поняли, что она учительница. Для меня это было очень важно.
Отправляясь «на охоту» за молочными продуктами, мы с бабушкой предусмотрительно захватывали пару «авосек» и бидончик.
Нам повезло: в отдел только завезли продукты. И за нами сразу загудела воодушевлённая толпа. Не веря в удачу, бабушка купила всё, что могла. Придерживая свёртки, она стала переносить продукты на упаковочный столик, размещала их в сумке, путалась, и в суете послала меня за оставшимся на прилавке бидончиком с молоком.
Когда я подошла к прилавку, пробираясь сквозь плотную очередь, оказалось, что я намного ниже бидончика и еле могу его достать, встав на цыпочки. Наконец, мне удалось его подвинуть к краю кончиками пальцев, и вроде даже подхватить... И тут что-то неожиданно мокрое полилось по лицу, по плечам. Мало того, что я перекинула бидончик, по возникшему шуму я вдруг поняла, что бидончик-то не наш. И что изменить я уже ничего не могу.
Всё это происходило как-то одновременно медленно и очень быстро. Когда бидончик упал, громче его стука стали кричать из очереди, и что меня страшно удивило — на бабушку. И так грубо и обидно. Вся очередь кричала бабушке, что такое нельзя поручать ребёнку. Бабушка приносила свои извинения и обещала тут же вернуть всё молоко на свете.
Я хорошо помню, как бежала по молоку это целое бесконечное расстояние метра в два — к бабушке. Стала перед ней лицом к толпе и заслонила её раскинутыми руками.
С тех пор я знаю, что маленький может защитить взрослого.
Всегда тайна, в какие минуты человек обращается к детским воспоминаниям. На пересечении каких проблем? Где он с собой встретится в вечном промежутке: «из точки А в точку Б»? Из какой минуты настоящего в какую минуту детского, ещё более настоящего, прибудет?
Об этом — замечательное рассуждение моей любимой ученицы Гали Копыт: «Мы можем вспомнить прошлое в зависимости от того, с какого угла времени или переживаемого момента мы на него смотрим. Мы заглядываем в него из суеты или заторможенности будней. И этот момент снова правдив в своём крошечном сгущении факта».
Я никогда не играла в куклы, а отправлялась в экспедиции на навьюченных пластмассовых лошадях. Маршрут складывался в зависимости от историй и приключений, настигших путешественников, и пролегал по всем холмам нашей мебели. Взрослые трепетно относились к освоенным пространствам и даже в той тесноте, в которой мы жили, не меняли направление границ.
Отправляясь в горы, я забиралась вместе с лошадьми на шкаф.
Когда я увлечённо играла или глубоко задумывалась, я не воспринимала себя ни мальчиком, ни девочкой, а чем-то над...
Во мне даже сохранилось зрительное ощущение моего внутреннего Я. И было оно достаточно серьёзное и взрослое.
И только в общении я снова превращалась в девочку.
Года в четыре я услышала на улице слово «дурак». Слово было ярко произносимым, и при всей моей картавости оно у меня прозвучало.
Я пришла домой и сказала дедушке: «Ты дурак».
Он подобрался за газетой и молча сник. Бабушка подбежала к нему, ко мне и в первый раз в жизни при мне назвала его только по имени: «Что ты моего Ванечку обижаешь?» Имя дедушки, произнесённое без отчества, произвело на меня сильное впечатление.
Всем стало легче, когда выяснилось полное отсутствие понимания мною значения этого слова.
Дедушка был невероятно высокого роста.
В три года дедушка ещё носил меня на согнутом локте, и мы совершали долгие загородные прогулки.
Во время одной из них нам встретилась женщина, тон которой сразу прилепил меня к шее дедушки. Её очень интересовало, почему таких больших девочек носят на руках.
На что дедушка спокойно заметил: «С высоты рук горизонт виднее».
И дочку свою я носила смотреть просторы до тех пор, пока могла поднять.
Совсем маленькой я была уверена: только очень близкие люди знают, что я посещаю туалет, а все остальные об этом даже не догадываются, и надо стараться делать это незаметно. Мы, как всегда, отдыхали в посёлке Леселидзе. Меня оставили дома, и спустя сколько-то времени я отправилась в дощатый взрослый туалет во дворе. Никто не должен был знать — кто там. Предусмотрительно захватив тоненькую палочку, я изнутри закрыла внешнюю щеколду, а уже потом — внутренний крючок. Неожиданно палочка упала. Открыть дверь оказалось невозможно, и я тихо простояла минут сорок.
Пришедшие родители принялись меня искать, но к моему ужасу, к их голосам присоединились голоса соседей, вернувшихся с моря. Дверь туалета, закрытая снаружи, ни у кого подозрения не вызывала, а я молчала, пытаясь сохранить страшную тайну. Нашла меня, к моему горькому стыду и к её великой радости, моя любимая овчарка Мирза.
Совсем недавно я прочла небольшой очерк Эрнста Неизвестного, как он в детстве воспринимал своё тело и считал пупок центром вселенной. Там были замечательные слова о стыдливости ребёнка как синониме восприятия своей неповторимости, явленности в мире и сотворёности, как никто никогда не был сотворён.
В моём детстве были такие глубокие вещи, что до конца жизни я никогда никому не смогу рассказать о них. Это было до такой степени сокровенно, что осталось между мной и тайной происходившего момента.
Лет пяти я узнала, что других детей наказывают. Поверила, но представить не могла. Больше всего поразили рассказы шёпотом, как их ставят не просто в угол, а ещё и на горох...
Я сразу сказала, что с моими родителями такого никогда не может произойти.
А сама потом долго раздумывала: что испытывают родители моих друзей, насыпая горох?..
В последнее лето перед первым классом меня всё-таки единственный раз в жизни наказали.
Дом, где мы останавливались в Абхазии, стоял на сваях и смотрел на близкое море. Обычно я играла в саду под окнами нашей комнаты.
Как-то мне не хватило морских камешков, и в поисках их я оказалась на пляже. Строить на кромке песка и гальки было удобнее. Время шло и шло. Незаметно подошли бабушка и дедушка и тихо сели рядом прямо на песок.
То, что я играла далеко от воды, в их глазах значения не имело. Важно было недумание о других, когда что-то делаешь.
Потом по пути домой они рассказали, как долго меня искали. А то, что я на море, не могли и подумать...
Вечером в соседнем пионерском лагере показывали долгожданный «Золотой ключик». Вдруг бабушка сказала, что после таких огорчений неуместно ходить в кино. И что они с дедушкой решили и себя, и меня наказать...
Услышав «наказание», я просто замерла. Я не могла предположить, что в наши отношения проникнет это слово.
Стемнело. Прозвучали позывные журнала «Новости дня».
В этот момент, как мне казалось, наказание должно было закончиться. Но бабушка твёрдо стояла на своём. И тут я узнала, каково бывает после решений, которые изменить ты не можешь.
Я даже спросила бабушку, не боится ли она, что теперь я буду свой поступок переживать меньше, чем само наказание.
Над кипарисами прямо за калиткой вставала абсолютно круглая луна. И тут я горько заплакала. Обняла бабушку и почувствовала, что она тоже плачет. Так, обнявшись, мы и стояли.
Вдруг что-то произошло: фильм стал не важен. И я ощутила такую теплоту к бабушке и такую пронзительную к ней нежность, будто у нас в груди не было перегородок, и мы дышим вместе.
Хорошо помню, как садилась рисовать, смотрела в объектив фотоаппарата, собиралась куда-нибудь идти — всё это делалось очень серьёзно.
И сейчас отношусь к себе той совсем без уменьшительных значений. Я хожу к себе в детство за Мудростью.
На фотографии, в раме тех лет, запечатлена прогулка с бабушкой и дедушкой. Между ними стоит коротко стриженный мальчик и сосредоточенно держит пальчиками сложенных рук что-то очень важное для себя.
Какое счастье, что этим ребёнком была я...
