Внутри и снаружи.
Чем держится архитектура внутреннего мира
МУДРОСТЬ НЕТОРОПЛИВОГО ОБЩЕНИЯ
Для настоящего общения мало присутствия двоих. Обычно нужно что-то третье.
Иногда оно видимое, иногда невидимое, но оно создаёт возможность диалога взрослого и ребёнка. Вот двое, а вот предмет, молчаливо участвующий в их встрече. И тогда диалог может состояться.
Ведь диалог — это не обмен репликами, это состояние диалога, в которое нужно попасть. И дома, и в учебных заведениях мы отвыкли от необходимости использовать третьего участника, катализатор событий, интересующий предмет.
Когда культура предмета уходит, то взрослые не могут понять, в чём дело: дети не включаются в диалог, не хотят нас понимать. Но это мы сами отказываемся говорить с ребёнком на уровне его понимания: вместо живой символики, через которую дети познают мир в единстве его различных измерений, взрослые держат детей на бытовом языке, наборе практических заданий.
Но в ребёнке заложена устремлённость постигать мир не плоско, не линейно, не примитивно — а объёмно, на пересечениях смысловых вертикалей и горизонталей.
От того, что мы объясняемся всё более примитивно, мы не становимся понятней.
Если же всё-таки добиваемся своего, и ребёнок переходит на наш линейный, целеустремлённый язык, то становится ли от этого лучше?
Получается, что тогда малыш совершенно не знает о том, что во внутреннем мире есть какая-то своя архитектура, не успевает почувствовать её наличие.
Вот столетие назад все чувствовали, что дитя должно знать об архитектуре внутреннего мира, его воспитывали — особыми событиями (прежде всего, Рождеством, Новым годом), давали возможность ребёнку почувствовать наличие предметности этого внутреннего мира. Нравственные вещи в народной педагогике были рассыпаны от глубочайших посылок до самых элементарных, бытовых мелочей.
Мне рассказывали, например, о таких домашних спектаклях, в которых роли разыгрывали и взрослые, и дети. Там ходила Совесть «с крючочками», которая поддевала людей, там ходила Правда, там ходили Честь, Милосердие... И к этим представлениям дети делали сами костюмы, и все эти странные герои оказывались опредмечены. Ведь вы помните, как говорила мартышка: «Привет должен быть горячим».
Одухотворённые сущности имели какую-то предметность, наличие внутренней архитектуры ребёнок понимал на том языке конкретики, который был ему свойственен.
Когда мы сосредотачиваемся только на деятельной стороне внешнего мира, мы внутренне не успеваем развиваться. Раньше вся мудрость процесса развития соблюдала равновесие того, что внутри и снаружи. Малыш рос не так быстро.
Мы эту мудрость нарушаем, торопясь к раннему началу занятий, настойчиво переносим центр тяжести жизни дошкольника с эмоциональной чашки весов на интеллектуальную, всё время переводим его мысли из внутреннего плана во внешний.
Что отсюда получается? Именно то, про что мы потом недоумённо спрашиваем: откуда агрессия, откуда прочие нежелательные вещи?
Вот официальные данные с международной конференции по детской психиатрии и предотвращению нежелательной зависимости. Каждый пятый ребёнок рождается с повышенной гиперактивностью.
И на эту гиперактивность накладывается наше гиперболизированное внимание исключительно к интеллектуальной деятельности детей.
Мы игнорируем телесность, предметность, созерцательность, вдумчивость, потребность в свободном радостном движении — и настойчиво продавливаем интеллектуальное развитие на фоне гиперактивности.
Мы настолько погружены в своё взрослое состояние, что порой из него у нас вообще не получается видеть, что же там происходит с ребёнком. Не так, как нам кажется правильным его увидеть или как положено по методике отслеживать его развитие — а увидеть ребёнка из тех значимых точек, которые нам подскажут настоящее положение дел.
Мы все так спешим, мы так заняты, мы всё время учим ребёнка чему-то, мы не даём ему эмоционального передыха, побыть собой и примерить себя.
Мне кажется, чаще всего времени не хватает на те самые важные мелочи, без которых крупные блоки личностного развития начинают замедляться. Если бы мы останавливались на деталях, за счёт этого как раз и компенсировалось бы то, чего мы надеемся достичь в спешке.
Современный серьёзный мир погрузил ребёнка в набор осмысленных движений и получается, что у него нет тех движений, которые доставляли бы ему радость.
Детям, совсем маленьким, становится неинтересно жить.
Помочь им, подпитать «витамином жизни» становится отдельной задачей.
ИГРЫ НЕДОЛЮБЛЕННЫХ И НЕДОИГРАВШИХ
Бесстыдство, которое существует сейчас, на мой взгляд, тоже прорастает из детства. В этом сказывается внутреннее ощущение отсутствия своей уникальности, восхищающей других неповторимости. Ещё Симон Соловейчик говорил, что не стесняются те, которых недостаточно любят. Всё, что сейчас проявляется как бесстыдство, может происходить только от того, что огромное множество людей когда-то недолюбили.
Есть замечательное исследование в журнале по психологии о печальных последствиях ухода игры из детской жизни. Ведь, кроме всего прочего, в игре скрыта суть юридических отношений детства.
Когда девочки играют в классики — идёт освоение правил и правильного отношения к очень многим вещам.
Сейчас дети чаще всего не знают правил игры. Когда спросили: «А что будет, если ты будешь играть не по правилам?». Характерный ответ пятилетних детишек: «А меня посадят в тюрьму». И только несколько детей сказали, что сама игра оборвётся.
Так игровые отношения у детей не возникают без умения обращаться с правилами. И не с кем выйти побегать, и непонятно, как сговориться, и поневоле телевизор и компьютер становятся самыми понятными собеседниками.
...Наши психиатры наблюдают собрания депутатов разных дум — и диагностируют, что большинство этих людей не доиграли в детстве, у них не было нормального игрового детства. Теперь оно проявляется в преклонном возрасте, но уже какой-то взрослой дурью.
...Освобождаясь от внешних обязанностей, люди чаще становятся не свободными, а зависимыми. Самые известные зависимости — алкогольная и наркотическая. Причём, оказывается, алкогольная страшнее наркотической. Семья, где есть больной алкоголизмом человек, вся заражается и начинает жить в его видении мира, его раздражении, и очень часто, когда сам взрослый от алкоголизма вылечивается, все остальные не могут справиться с последствиями.
Истерическая крикливость многих взрослых людей — удивительная особенность, визитная карточка нашей страны. Особенно по отношению к детям. Некоторые дети привыкают к тону крика и на простую речь уже не откликаются. Хотя это не значит, что они откликаются и на крик.
Если на ребёнка крикнуть, чтобы он нечто сделал — то он мгновенно напрягается и в этот момент забывает всё, что он делал. Если мы на него начинаем кричать, он вообще как бы отключается. Если мы хотим его остановить, возможно, это даст эффект; но если мы хотим чего-то большего — то кричать на ребёнка бесполезно.
...Одна из новых невольных детских зависимостей — зависимость от отсутствия хождения. В одних городах с этим получше, детей на улицу выпускают, а во многих самостоятельно гулять детям уже негде.
...Привычные нам русские мультфильмы обращены к внутреннему миру. Они атмосферны, очень медлительны, они продолжали пеленать душу ребёнка. Теперь идут сюжетные мультфильмы, мимоходом затрагивающие всё на свете. Мы разогнали темп восприятия. Теперь дети могут смотреть только событийные фильмы, очень немногие родители догадываются каким-то образом показывать мультфильмы прежних лет.
В Ростове есть несколько детских домов, где детям показывают «старые» фильмы. Дети сначала их даже смотреть не могут, ведь там совершенно другая скорость.
И на этом фоне что делают обычно, когда хотят о ребёнке позаботиться? Берут его и всё время тянут. Тянут-потянут, развивают.
ДВИЖЕНИЕ, КОТОРОЕ ВАЖНЕЕ РАЗВИТИЯ
Непрестанно толкая ребёнка к развитию, мы мешаем ему переваривать жизненные впечатления; это как не переваривать пищу — а всё есть, и есть, и есть.
Я поняла это в связи с совместной программой нашего клуба и врачей-психотерапевтов. К нам приводят очень тяжёлых детей. В том числе, есть дети, у которых или мама умерла, или папа умер. Сейчас ведь очень много семей, где молодые папы умирают.
Многим из детей после наших занятий становится ощутимо легче, лучше. Анализируя причину улучшения, я поняла, что очень часто ребёнку не надо развиваться. Очень много печальных последствий возникает от того, что везде: и дома, и в школе, и в детском саду ждут, что они опять выкинут некий финт, демонстрируя следующий этап своего развития.
Мы всё время требуем с ребёнка развития, не считаясь с тем, что некоторые вещи ему тяжёло даются. Кроме того, ему нужно побыть в одном состоянии, в другом... То, что он приобрёл сейчас, может быть для него слишком сложно и его нельзя подталкивать дальше, он должен побыть в этом времени, остановиться и разобраться с собой.
Один сложный мальчик в клубе написал мне письмо: «Тивиша, я пока к вам ходить не буду, потому что я устал ходить только одним хорошим боком, я должен побыть собой».
И мы на каждом занятии предлагаем детям определяться во многом самим: можно делать шаг вперёд, а можно отойти назад, к прежде освоенному. Если ты чувствуешь, что тебе лучше побыть там, то и прекрасно, потом ты почувствуешь, когда можно убыстрить свой темп.
Есть известное наблюдение знаменитого психолога Мухиной о том, что если ребёнка до трёх лет не водят по городу, где старая архитектура, ему становится несколько трудно потом её воспринимать. Если до пяти лет не водят, ему будет очень трудно воспринимать историю города через видимый культурный ландшафт.
Если до пяти лет с ребёнком не ходят в путешествия, он потом становится не способным испытывать радость совместной ходьбы со своими близкими.
Если в возрасте трёх-семи лет ребёнок не познал полифонию языков разных видов ручной деятельности, если он не клеил, не красил, не мастерил — то это тоже по-своему сказывается и потом выплёскивается...
ДВА ВРЕМЕНИ И СТОЛБ КОЧЕВОЙ ЖИЗНИ
Мы пробуем уравновесить «внутри и снаружи» детской жизни ещё и вот таким образом. Мы делим время года на две части, а не на четыре. Одно время у нас длится с конца октября до начала апреля, а второе — с апреля до начала сентября. Летнее время мы называем кочевым, а зимнее — оседлым.
Почему? Кочевое время — это то, когда наиболее важно и значимо то, что снаружи. Внешние впечатления важнее, чем внутреннее развитие. Время посмотреть вокруг. Ты должен изучить разные пространства, узнать, как себя вести на экскурсии, как ходить в поход, как помочь девочке.
Мы играем в путешествия и путешествуем в игры, и очень стараемся, чтобы игра сохраняла все атрибуты внутреннего соблюдения правил. Это касается и каких-то правил игрового отношения к текущей жизни: если лето, например, то у нас черешня в шляпе. И т.д.
А с октября — это оседлое время, когда ты должен освоить внутреннее пространство. Это время, которое заботится о твоём внутреннем мире.
Каждый год на перекрёстке этих времён мы посвящаем малышей в древние традиции и рассказываем легенды о кочевых и оседлых народах.
Оказывается, некоторые кочевые люди носили за собой очень тяжёлый каменный столб, и на нём были высечены все их ценности. Когда они на время останавливались где-то, они вкапывали этот столб, и здесь был центр вселенной. Таскать его было очень тяжело.
И получается, что каждый из нас внутренне таскает этот нравственный столб.
Ребята это берут легко: наши игры со вкапыванием столбов, с написанием нравственных качеств своими словами, с установлением собственного духовного центра мира. Это позволяет осваивать на самом простом языке глубокую философскую архитектонику.
И так мы каждый год переходим с кочевого времени на оседлое и обратно.
