Путевые размышления.
Владикавказ, Черкесск, Карачаевск, Нальчик
Мы садимся в поезд с моей ученицей Юлей Федотовой и едем во Владикавказ. С начала путешествия каждая деталь становится особенно значимой. С нами в купе двое военных, насколько я понимаю, в чинах. Мы перебираем листы книг. Уже волнуемся. Готовимся. Я перекладываю игрушки-декорации для будущих занятий. Где-то через час наши попутчики удивлённо вопрошают: — А вы куда?
— Во Владикавказ, к учителям и детям.
В ответ полное недоумение. В последующем разговоре с печалью понимаю, что людям, пережившим войны типа чеченской, всё мирное кажется незначительным.
Открытость и сдержанность, вежливость в поведении детей в Осетии, их человеческая сохранённость заставляет ещё раз задуматься о состоянии детей в России. Поражает не столько уважение младших к старшим, сколько старших к младшим. И это явно — во множестве поведенческих деталей.
Веду урок фантазии вместе со студентами педагогического колледжа Владикавказа в третьем классе школы №2. Резко погружаюсь в другое время. Каждый ребёнок спокойно держит свой темпо-ритм. Дети подолгу смотрят в глаза. Сочетание достоинства и поразительной доверчивости. Бережность распространяется и на игрушки — декорации, их рассматривают, трогают внимательно и осторожно. Девочки ещё в тех гимназических формах. Во всём чувствуется наполненность, присущая традиции.
Невольно задумываюсь: как перенесёт дальнейшее наступление сотворённой человечеством цивилизации гибковариабельная Россия, и как ловушки цивилизации могут повлиять на строгую конструкцию глубинных традиций народов Северного Кавказа?.. Пока не тронута вертикальная суть передачи высшего и человеческого, но насколько может быть разрушительным её внедрение в горизонтально-циклическую жизненную последовательность, где так важна сохранность этической погруженности отношений.
Нас заинтересовали работы профессора Нахушева Владимира Шамилиевича из Черкесска. Договариваемся о встрече. Проходит несколько минут разговора, вот — найдены общие точки. И тут же обвал подарков — книги, статьи, последние два тома конференций.
Невольно вспомнила удивительно щедрого человека Евгения Михайловича Богата. Он так же осыпал гостя сюрпризами и при его смущении говорил: «Так я учу принимать подарки».
На второй день семинара в Педагогическом колледже Владикавказа собираются единомышленники (те, что на стороне подростков) из самых различных организаций: из комитета молодёжи, врачи, женщины из комитета матерей, из Центра реабилитации, из Центра борьбы с наркотиками. Люди собираются сами, разговоры оживлённые, тут же рождаются планы на будущее. И мы понимаем, что нас принимает сообщество, как действующее, открытое общественное объединение.
ОХРАНЯЮЩАЯ КОЛЫБЕЛЬ
К встрече с Куклей Джамбековной Кеуржиновой долго внутренне готовилась. Увидеть такого человека — принять Дар. Педагог черкесской школы № 5, хозяйка Дома-музея была в Ростове на конференции «Книжный Ковчег» ещё осенью.
Прохожу современные коридоры школы и оказываюсь — в классе?.. В комнате? Где?... Пожалуй, в пространстве, вмещающем в себя бытовое воплощение исторического времени.
В хранящихся здесь старинных вещах я вижу семейный портрет народа, исполненный в детской манере... В метре экспозиции собрана этнографическая насыщенность столетий, доступная пониманию, взору и росту ребёнка.
...Бурка согревает большую (в размер взрослого человека) куклу, сшитую ребятами. Старинные сосуды покоятся на игрушечном столе, покрытом подлинной скатертью. На территории подворья этнографические предметы труда и фигурки животных из глины, к которым так и тянется детская рука. Ибо играющая рука ребёнка в ландшафте достопамятного прошлого рождает проживание, наполненное смыслами и чувствами.
Поразительно, только начинают говорить о важности создания особых детских музеев, дающих возможность растущему человеку прикоснуться к опыту не маргинальных предметов среди этой современной одинаковой разности. А тут — я реально нахожусь в детском музее, где старинные вещи, хранящие своё время, доступным языком зовут ребёнка к первоначалу и подлинности...
Все предметы, как спутники, вокруг главного таинства — Колыбели. В этом сакральном одушевлённом предмете всё: от заботы о каждодневности только пришедшего в мир до изначальной народной педагогики. Глядя на её простую сложность, невольно думаешь о том, что переход ко всеобщей комфортности — это жертва своей идентичностью...
Сразу вспомнилось, как педагог из Екатеринбурга Ирина Данилян мечтала о создании музея Колыбелей детей всех народов.
Музей пра-истока. Этот поразительный мир, помещающийся в школе, носит официальный статус музея. Но в нём ни директора, ни служителей. Таких людей как Кукля Джамбековна Юрий Домбровский давно назвал — Хранители Древностей.
Пожалуй, главное, что меня беспокоит — сужение гуманитарного контекста в жизни русского (особенно растущего) человека, сокращающее его представление о Северном Кавказе до пятна происходящей войны...
У поколения, употребляющего информационную неразбериху, не только стёрлось представление о многообразии корней народов Кавказа и история их отношений с Россией, но и выстроился определённый образ настороженной отстранённости, питающийся невежеством при попустительстве взрослого мира.
После разговора с удивительным философом и педагогом Артуром Аркадьевичем Цуциевым, я задумалась о том, что, возможно, не только на Северном Кавказе, но и во всём мире испокон веков существуют определённые исторические протяжённости конфликтов, которые, как разломы на земле, невозможно полностью ликвидировать. И тогда значимее направить силы на другое — на поиск языка и взаимосуществования в условиях конфликта.
Я спросила у Артура Аркадьевича: «Неужели географическая исчерпанность земли, новое осознание возможных бедствий, привнесённых терроризмом, не влияет на иное отношение к межнациональным конфликтам?» И он ответил предельно просто: «Географическая исчерпанность — одно, а соседство — другое». Получается, что человечество, войдя в новое тысячелетие, так и сохранило в себе диапазон конфликтов: от древних (по соседству), до приобретения последних «достижений» терроризма, неотделимых от достижений самой цивилизации.
Тогда речь идёт о несоответствии уровня сознания человечества самому себе в его возрасте и в его экологической ситуации. Но я ещё нигде не слышала на государственном уровне слов сожаления и покаяния — только обвинения.
Я полагаю, что пока мы будем бороться с терроризмом, национальными конфликтами, беспризорностью детей, а не осознаем их как болезни современного человечества и не задумаемся над причиной, мы будем бороться сами с собой.
ХРАНИТЕЛЬНИЦЫ КРУГОВОРОТА ЖИЗНИ
«Стоит огромное дерево, корни глубоко в земле, волосы как тучи, лицо краше всех», — о таком архаичном образе женщины-дерева я узнала из тщательного изыскания адыгской мифологии этнографа Хабибы Хабекировой. Поразительно. В наши маргинальные времена разнообразных экономических преобразований и манипуляций именно в республиках Северного Кавказа, в предельно вибрирующей атмосфере, есть люди бессеребряно ухаживающие за Корнями, делающие попытки подхода к проблеме межнациональных отношений через рассмотрение культурно-исторической общности.
Единомыслие всегда объёмно. Встречая близкого по духу человека, невольно попадаешь в невидимое внутреннее общение с давними друзьями.
Я в гостях у Черкесского педагогического колледжа. Три наполненных дня расширяющегося семинара-общения. С каждым днём студентов всё больше, их приглашают сами педагоги. Ребята не зажаты, всем хватает места. Невольно вспоминаю Владимира Абрамовича Караковского, его слова, сказанные много лет назад, и хранимые мной, о том, что одно из главных педагогических таинств — это единомыслие, содружество взрослых и подрастающих людей в педагогическом сообществе. Но хозяйке этого огромного дома, Людмиле Васильевне, и этого мало. Она создаёт музей выпускников колледжа. Рассылает множество писем и по России. Выпускники присылают материалы и постепенно собираются в свой невидимый Дом.
Я всё более начинаю задумываться, почему я поехала на Северный Кавказ. Зачем я сюда поехала? Да, мне встретились удивительные единомышленники, такие встречи раньше мне были подарены в разных местах в России. И здесь я встретила поразительно близких по духу людей, мысли которых толкают далее. Но вот причины, оказывается, гораздо глубже.
После статей Эльвиры Николаевны Горюхиной я вымолила эту поездку. Ибо мне было бесконечно стыдно быть в полном отдалении от детей и учителей, которые живут в местах, неподалёку от которых гибнут люди.
Я понимала, что ничего не могла поделать и ничем помочь им не смогла. Но я должна была с ними свидеться.
Я не люблю слово толерантность, в нём столько углов, подъёмов, спадов. Есть русское мягкое, округлое слово Понимание. Но оно рождается не между народами. А между человеком и человеком. Между ребёнком и взрослым.
Современное общество позволяет себе жизнь, в которой дети невольно должны участвовать в жизни взрослых. И их чаще всего не относят к жизненному пространству особой хрупкости.
Анатолий Приставкин, хлебнувший бед в своём военном детстве, горько замечает, что его беспокоит жестокость взрослых по отношению к детям, и она обязательно отразится на будущем поколении. «Готовы ли взрослые, — размышляет писатель, — встать коридором, по которому дети выйдут из войны?!».
Катя Ткач и Оля Ситник, две ученицы Эльвиры Николаевны Горюхиной, в сочинении о Хаджи-Мурате поразили меня своими размышлениями о высшем понимании людей друг друга, когда говорят глазами и «образуется язык, выстраивающий вертикаль, которая восходит к тому, что мы называем человеком уже без определения национальности».
Лично для меня к этому пониманию есть ещё один путь: если ветвь социальной ситуации тупиковая — надо вернуться к стволу, через глубину проникновения во всеобщее детство.
Здесь столько проблем. С наивной надеждой жду: может, человечество когда-нибудь оторвётся от своих важных взрослых делветвей? Может, это поможет выстроить невидимый коридор?
С Благодарностью за Встречу всем нашим друзьям из Владикавказа, Черкесска, Карачаевска, Нальчика.
