Очерк четвертый.
Сережа и Максим сочиняют пьесы
Драматургия как особый жанр широко осваивалась всеми третьеклассниками на уроках литературы. Мы читали «Снежную королеву» Шварца, а потом обсуждали то, как сделана пьеса и чем пьеса – сказка отличается от просто сказки. На уроках античной литературы мы читали и обсуждали трагедию Эсхила «Прометей прикованный» и подмечали черты античной трагедии. На уроках природоведения ребята с охотой читали фрагменты из диалогов Платона и говорили об особенностях сократического диалога. Ну и, конечно, сами писали пьесы, переделывали в пьесы маленькие сказки Андерсена, сами сочиняли сократические диалоги и даже «античные» трагедии.
Сережа относился к сочинительству предельно серьезно. Он первый начал переделывать свои учебные произведения после обсуждения в классе.
А дело было так. Прочитав «Прометея прикованного» ребята стали пробовать писать трагедии, подражая Эсхилу. Однако стилизации никак не получались: не удавалось написать песни хора, а без хора трагедия превращалась в современную пьесу на мифологические темы. Сережа тоже принес трагедию, в которой хор был представлен вяло. Пришлось еще раз обсудить, в чем состоит работа хора в античной трагедии. В ходе коллективного обсуждения родилась маленькая «научная статья», которая была записана на доске (как результат диалога – согласия).
Что такое хор ?(научная статья, написанная всем классом)
Первое. Хор – главное действующее лицо.
Второе. Хор действует и говорит как одно целое. Он о себе говорит в первом лице единственного числа: «Я». Тогда он является атомом трагедии. Правда, Хор может делиться на полухория. Тогда полухория между собой могут спорить и соглашаться.
Третье. Когда богу грустно, хор старается утешить его и подсказать, что сделать, чтобы стать счастливым.
Четвертое. Хор должен говорить красивыми, белыми стихами. Эти стихи прозрачные, воздушные («белые») имеют ритм, но не имеют рифмы.
Пятое. Хор говорит речью, украшенной красивыми словами.
В написании научной статьи участвовали все. Почти все сочинили «античную» трагедию. Но только Сережа Переверзев (и, вслед за ним, Антон Черных) вернулись к своему тексту и переделали его, более серьезно разработав реплики хора.
Создание учебных произведений осуществлялось учениками в классах школы диалога культур на всем протяжении младшего школьного возраста. Для ШДК учебное произведение – одна из форм ежедневного ученичества. Поэтому мы не можем считать стремление к оформлению своих идей, мнений, художественных переживаний в произведение специфически подростковым феноменом. Однако в первом и втором классе мы не зафиксировали ни одного случая изменения учащимся своего учебного произведения. В середине третьего класса некоторые (далеко не все!) дети начинают относиться к своим произведениям «по взрослому»: они перестают их удовлетворять и они начинают их переделывать. Возникает возможность такой школы, в которой учитель и дети не просто обмениваются произведениями, но и обсуждают произведения друг друга, что приводит к изменению самих произведений авторами. В таком режиме работает, например, Вадим Александрович Левин. Взрослый ответственно высказывается по поводу произведения ребенка, и ребенок переделывает его. И наоборот, ребенок приучается к ответственному высказыванию по поводу произведения взрослого: в ряде случаев взрослый переделывает свои произведения после обсуждения с детьми (В.А.Левин, например, поступает так со своими детскими стихами).
В младшей школе дети создают учебные произведения, оформляя свое участие в учебном диалоге (с учетом участия других собеседников). В подростковой школе учебные произведения детей становятся предметом особой работы: обсуждения, изменения, возможно, доведения до «шедевра». Важно зафиксировать тот переход, в котором дети начинают пробовать изменять свои учебные произведения по собственной инициативе. Эту пробу можно интерпретировать как акт индивидуального взросления, «прорыва» в подростковый возраст. Как начало созидания подростковой школы.
Но одно дело – стилизации, писание трагедий в подражание Эсхилу и пьес – сказок в подражание Шварцу. Совсем другое – написать пьесу собственного сочинения, не опираясь ни на кого. Самостоятельно выбрать тему, самостоятельно написать текст. Пьесы написали все, удачных было совсем немного. Но только одна пьеса, Сережина, была названа детьми «взрослой» и как таковая получила всеобщее одобрение. Посмотрим, как это получилось. Для этого сначала прочитаем пьесу Сережи.
Сергей Переверзев. Кошкин дом. Сказочная история в 3 – х действиях
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а:
Х о з я й к а
Х о з я и н
Сы н С е р е ж а
С о б а к а Д и н а
К о ш к а Ф е н ь к а
Действие первое.
Ночь. Комната. На полу стоят сумки, чемоданы, связанные книги. Под открытым окном спит собака. С улицы в окно прыгает кошка и падает прямо на собаку.
С о б а к а. Ой, как напугал! Ты кто, а?
К о ш к а ( шепотом) Тс – с – с! Извини, Барбос, сослепу не заметила. Я Фенька, а ты кто?
С о б а к а ( успокоившись). Какой там я Барбос? Я – Дина. Не бойся, не цапну, я собака мирная.
Ф е н ь к а. Хорошее имя. А вот меня один мальчишка, в два кота ростом, звал «Кот Пеня». Представляешь! ( Оглядевшись). Что, уезжаешь?
Д и н а . Да вот же, решили хозяева зачем – то квартиру поменять.
Ф е н ь к а . А можно с вами? У меня дома нет! Я бездомная!
Д и н а. Вот здорово! Конечно! Хочешь поесть? Вот суп, кости... Ешь, что хочешь, мне не жалко!
Ф е н ь к а (мечтательно) Мне бы молочка или рыбки...
Собака вскакивает, убегает и возвращается с селедочным хвостом в зубах.
Д и н а . Вот нашла! Ешь и ложись рядышком, вдвоем уютнее.
Дина зевает, сворачивается калачиком и засыпает.
Действие второе.
На следующее утро. Двор. Во дворе грузовик. Хозяева торопливо выносят вещи и складывают в кузов.
Х о з я е в а . Сережа, подай книги! Оля, помоги поставить чемодан! Сынок, давай свой конструктор!
Д и н а (тихо) Фенька, мы запрыгнем последними, чтобы хозяева тебя не заметили и не выгнали. Я тебя куда – нибудь спрячу, а там видно будет, может, ты им понравишься и будем жить вместе.
Х о з я и н . Дина, прыгай в кузов, поехали!
Д и н а ( кошке) Ну пойдем, меня зовут. Иди возле лапы и не высовывайся.
Собака прыгает в грузовик. Кошка быстро и незаметно прокрадывается туда же. Машина рычит, трогается с места и исчезает за кулисами.
Действие третье.
Большая комната завалена вещами. Посреди комнаты диван. На диване отдыхают усталые хозяева. Вдруг откуда – то доносится жалобное мяукание.
Х о з я й к а . Это что такое? Откуда здесь кот? Дина, ищи кошку!
Дина начинает лаять, бегать туда – сюда, делая вид, что ищет.
Х о з я й к а (раздраженно) Все! Хватит носиться! У меня от твоего топота голова разболелась!
С е р е ж а . Мне кажется, кот застрял где-то внизу.
Мальчик ныряет в кучу вещей и вытаскивает за хвост рассерженную серую кошку.
Х о з я й к а . Откуда она взялась? Дина, твоя подруга?
Дина радостно виляет хвостом, довольная тем, что все идет хорошо.
Х о з я и н . Давайте оставим ее! Пусть дружит с Диной, ловит мышей. Мыши, наверно, подумают, что это тоже мышь, только большая, и не будут от нее прятаться.
В с е . Согласны.
Х о з я й к а . Дина, выбирайте себе местечко поуютнее. Квартира большая, места хватит всем! Мужчины, давайте займемся делом!
Занавес
Обсуждение пьесы Сережи в классе было бурным. Пьеса Сережи всем очень понравилась. Вместе с тем она показалась очень необычной.
Первое. Эта пьеса написана «как-то по взрослому». Ведь «дети, когда пишут пьесы, обязательно вставляют какое – нибудь волшебство, или подвиги, или испытания». А это как будто ребенок, Сережа, написал пьесу для взрослых. Никаких волшебных событий в пьесе не происходит. Необычно написал про самое обычное. Как в «Денискиных рассказах» интересно написано об обычных событиях. Так писать очень трудно.
Второе. В этой пьесе «взрослый язык». Какой-то красивый, необычный. «Так дети не говорят». Кажется, что это из-за того, что Сережа «употребляет научные слова» ( Настя). Но если мы прочитаем пьесу внимательно, то никаких необычных «взрослых» слов, ученых названий мы не встретим. «Ночь. Комната. На полу стоят сумки, чемоданы, связанные книги...» Все слова простые. Но они как-то очень интересно соединены. Так соединены, что получается очень красиво и по-взрослому. Может быть, Сережа знает, как он писал эту пьесу... Выясняется, что Сережа описывал настоящую историю ( «быль»). А когда писал ремарки, то представил себе сначала всю ночь, потом всю комнату, потом собаку. Как бы «суживался экран». Настя предположила, что эти слова ( в ремарках) как-то равномерно расположены: « Ночь. Комната...» и поэтому получается очень красиво. Хотя сами эти слова – простые, обычные и совсем не взрослые. «Необычное в обычном. Как-то красиво и по-взрослому расположены самые обычные слова. Как стихи» ( Рома Колесников).
Третье. А какой смысл этой пьесы? Этот смысл тоже необычен. Помните, мы говорили о справедливости (читали диалоги Платона) и о дружбе ( спорили, возможна ли дружба, пытались понять, что такое дружба, писали сократические диалоги о дружбе). Так вот, пьеса Сережи – о дружбе тех, кто обычно не дружит: о кошке и собаке. Или – «о дружбе вопреки всему» Вопреки переезду, неразберихе. Такой вот мир дружбы выстраивается. Мир, где живет дружба. И это очень красиво (Виталик Калиниченко).
На этом же уроке обсуждалась пьеса Макса Кохановского. Учителю пьеса Макса нравилась гораздо больше, чем пьеса Сережи. Но дети думали совсем не так, как их учитель. Пьесу Макса сочли детской и не очень интересной. Почему?
Максим Кохановский. Бедный слоненок
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а
С л о н е н о к
А в т о р
С т а д о б ы к о в
Действие первое
Занавес открывается. На зеленой полянке стоит небольшой дом. Солнце светит и пригревает полянку. Из домика выходит слоненок. В руке у него было зернышко. Слоненок хотел посадить деревце возле своего дома. Веселый слоненок побежал к полянке, а возле полянки было озеро, где всегда купался слоненок. Взял слоненок лопату и стал копать ямку посреди сцены.
Действие второе
С л о н е н о к. Ура, я выкопал ямку и теперь могу посадить зернышко!
Слоненок посадил зернышко и полил его водой. Вскоре выросло деревце до вершины сцены.
Действие третье
Вдруг сцена зашаталась, слоненок упал со страха в озеро. Из-за сцены вышло стадо быков. Они сразу же побежали к деревцу. Бах – бух ! И деревце упало прямо на домик, где жил слоненок, а стадо быков уже скрылось за сценой.
А в т о р. Бедный слоненок!
Занавес закрывается.
Поначалу пьеса вроде бы и понравилась ребятам. Все вскричали «Ах!». Но потом у третьеклассников возникли вопросы, а на лицах появилась какая-то неудовлетворенность и даже раздражение. Исключение, правда, составлял Сережа, которому пьеса Макса очень понравилась.
Вова Марченко и Виталик Калиниченко не могли понять, почему у Слоненка рука, а не лапа? Почему Слоненок не выплывает из озера? Почему Максим не рассказывает, что было дальше со Слоненком? Почему быки ничего не говорят, а только действуют? Почему главный герой пьесы – Слоненок – ничего не делает, чтобы отбиться от быков?
В разговор вступает Максим. Выясняется, что он написал «трагическую пьесу». Максим рассказал, что по его замыслу Слоненок гибнет. У него в начале дня настроение радостное. А затем врываются быки, все топчут, и Слоненок гибнет от горя, оттого, что день погиб.
Однако дети, приводя примеры из известных им сказок, возражают: «Так пьесу писать нельзя! В этой пьесе нет слов, нет разговоров. Одни действия!» Учитель пытается возражать, говорит о пантомиме, танце, музыке, о немом кино. Дети все равно говорят, что пьеса неудачная и детская.
Учитель русской литературы гимназии «ОЧАГ», Ольга Нестерова, присутствовала на уроке и после урока заметила, что сочинение Максима построено не по принципу пьесы: в нем отсутствует драматургический конфликт. Представлена только одна сила, которая сразу ломает вторую сторону. В настоящей («взрослой») пьесе сталкивающиеся стороны должны разговаривать. Драматургия предполагает речь, столкновение речений.
Итак, только Сереже и мне пьеса Максима Кохановского понравилась. Ни Сережа, ни учитель не сочли ее «детской» или слабой. Сережа говорил, что пьесы бывают разные. Я увидел в обсуждении двух драматургических произведений, Сережи и Максима, серьезную проблему. Можем ли мы строить подростковую школу, всецело доверяя детской инициативе? Можно ли полностью полагаться на то различение «взрослого» и «детского», которое предлагают взрослеющие дети? Почему все ребята, за исключением Сережи, сочли пьесу Максима детской, а Сережи – взрослой? Видимо, потому, что они ориентировались на вполне определенный эталон взрослого поведения, на вполне определенный образ взрослой пьесы, образ настоящей речи драматурга. У Сережи и у учителя этот образ шире, вариативнее, чем у большинства третьеклассников. Учитель знает и пьесы театра абсурда, и пьесы Чехова. Сережа вообще чувствителен к взрослому разноречию. Большинство ребят ориентировалось на некий стихийно сложившийся эталон правильной взрослой пьесы, с драматическим конфликтом, прояснением позиций сторон и т.д. Все это означает, что возможности построения подростковой школы, богатство вариантов взросления, широта и глубина чувства взрослости во многом определяются разнообразием и глубиной тех жанров речи и поведения, которые окружают ребенка и культивировались в начальной школе.
С другой стороны, Ольга Нестерова – учитель подростковой и старшей школы – для автора этих строк, математика и учителя начальных классов, не являющегося филологом – профессионалом, – несомненный авторитет. Она рассказывает старшеклассникам о пьесах театра абсурда и изучает с ними пьесы Чехова. И все же произведение Максима для нее – не пьеса. И для большинства взрослеющих третьеклассников – не пьеса. Мы с Сережей остаемся в меньшинстве.
Возникает любопытный диалог.
Учителю начальной школы кажется, что в подростковом возрасте встреча с разными типами понимания того, что есть «настоящая взрослая пьеса» благотворна для взросления: дети могут ориентироваться на разные образцы взрослого поведения. Взрослый выступает в таком диалоге не просто как образец или авторитет, но и как представитель определенного направления в литературоведении. Возможен открытый диалог разных типов «литературоведческой взрослости» и в этом смысле – разных идеалов взросления.
Учитель – филолог подростковой и старшей школы мог бы возразить: в сознании младшего подростка могут спорить идеи, а не идеалы. В качестве идеальной формы взросления должна быть представлена одна и вполне определенная концепция гуманитарного образования (если речь идет об уроках литературы). Диалог возможен внутри этой концепции. Можно долго спорить, что написал Максим, желая написать пьесу. Но в рамках моего понимания литературного процесса то, что написал Максим, – не пьеса. И хорошо, что дети это почувствовали. Не мечтайте о слишком плюралистичной подростковой школе. Диалог – диалогом, но без усвоения вполне определенных критериев построения понятий образ взрослости расплывается, содержание образования теряется.
К этому разговору мог бы подключиться учитель физики подростковой школы. Он мог бы сказать: не нужно в подростковом возрасте писать сказки о физических явлениях. На моих уроках ваши дети будут овладевать языком теоретического описания и анализа. И они не будут думать, что капля – живая. Ведь предметом физики как раз являются события неживой природы. Точнее, мы, школьные физики, учим понимать природу инструментально, как потенциальную машину, как механизм. И изучаем с детьми законы функционирования этого механизма. Сказки должны уйти, уступив место познавательным процедурам и строгим доказательствам.
Но нас может перебить учитель мировой художественной культуры (как это и было в реальном разговоре – Наталье Перской, преподавателю гимназии «ОЧАГ», очень понравилось сочинение Максима) и сказать приблизительно следующее. У ребенка, пишущего сказки о живой капле и не понимающего, как можно каплю считать неживой и хладнокровно экспериментировать с ней, как с неживым объектом, исследуя ее метаморфозы, например, превращение в «мертвую тряпку», есть две возможности взросления. На уроках «нововременной» физики он может узнать, в каких ситуациях природа выступает как предмет познания. И без овладения познавательными процедурами подростковая школа невозможна. Ни одну задачу по физике нельзя решить, опираясь на идею живого существа: материальная точка, сила, скорость – не живые существа, а неживые идеальные объекты. Но на моих уроках мировой художественной культуры эти же дети узнают, что в архаических обществах, в средневековье, отчасти и в античные времена взрослые люди очень осторожно относились к существам природы: числу и капле, воде и камню, точке и огню... То, что мы сейчас считаем неживым (в том числе и идеальные объекты: число, точку) эти взрослые люди считали живым, одухотворенным, прекрасным. Кстати, я думаю, что определенные формы сознания этих людей «оживают» в пьесе Максима.
Я со всем этим, быть может, и согласна, – сказала бы О.Нестерова. – Но произведение Максима все же не пьеса.
