Информация об авторе: Сергей Курганов
Сергей Юрьевич Курганов, педагог-исследователь, один из создателей Школы Диалога Культур, учитель начальных классов, учитель математики, истории, биологии, литературы в 1-11 классах различных школ Харькова и Красноярска, соразработчик программы по математике в системе развивающего обучения (Эльконина - Давыдова), автор книги «Ребёнок и взрослый в учебном диалоге».
Часть 1. Весёлый шар
1.1. И как учить таких первоклассников?
1). Шестилетние дети не видят доски. Не видят учебной («рабочей») строки в тетрадях. Пишут и рисуют, где попало, и не выдерживают ритм оформления листа. Им неведом образ пишущего человека. А семилетние дети в детском саду только и делали, что играли в позу пишущего человека.
2). Дети шести лет не видят и не понимают запись другого ребёнка на доске. Но и запись учителя на доске шестилетки не видят и не могут перенести эту запись в тетрадь. У каждого шестилетнего ребёнка - своё пространство (тетрадный лист), а у учителя - своё пространство (доска). И эти два мира не соприкасаются. Более того, мир листа не освоен, его как бы ещё и нет: дети пишут как попало. Для учителя семилетних первоклассников эта проблема не замечалась, подобно тому, как мама не замечает, как она учит видеть зрячего (а не слепоглухонемого) ребёнка.
3). Читающие дети не могут и не хотят читать книгу в классе, так как не могут ориентироваться в книге. Как только палец убран, начато обсуждение прочитанного - невозможно вернуться обратно. Нельзя поэтому в первом полугодии заниматься чтением, «заряженным литературоведением», как это принято в Школе диалога культур. Дети не могут, не умеют, не хотят читать «по цепочке».
4). Умеющие устно считать и устно решать задачи шестилетние дети совершенно не способны к освоению письменной формы решения задачи (краткая запись, схема и т.д.) Шестилетних детей нельзя в привычных формах обучать математике.
Можно сказать, что дети-шестилетки в школе «застревают» на этапе сознания. Они не стремятся к сдвигу сознания к полюсу мышления.
Шестилетние первоклассники очень отличались от первоклассников семилетних, большинство которых с лёгкостью выстраивали отношения с учителем, но с гораздо большим трудом, чем шестилетки, осваивались в группе ровесников. Семилетние дети закрыты друг для друга идеальным образом учителя (своим будущим). Шестилетние дети закрыты от учителя, защищены от него своим прошлым - реальным опытом общения друг с другом (который в шесть лет восстанавливается за 2-3 часа общения с незнакомыми ровесниками, пришедшими в 1 класс).
Семилетние дети абсолютно беззащитны перед учителем и идеальной «школьной жизнью». Прошлое - реальный опыт общения в дошкольной группе - разрушен в кризисе семи лет, ролевой игрой в школу, выстроенной под руководством взрослых, которые (по выражению А.Н.Леонтьева) могут не купить «маленькому» игрушку, но не могут не купить «большому» портфель. Причём отношения между семилетними детьми, помещёнными в первый класс школы, восстанавливаются долго и весьма существенно деформируются учебной деятельностью (особенно в условиях развивающего обучения, которое опирается на создание в классе лидирующей «группы прорыва»).
А вот у шестилеток внутри детского сообщества очень быстро устанавливаются дружеские, конкурирующие, ласковые, агрессивные и другие бытовые (бытийные?) отношения. Если ребёнок опаздывал на урок, это замечалось остальными детьми. Когда опоздавший заходил в класс, многие дети (во время урока!) его шумно и радостно приветствовали.
На прогулке дети с трудом доходили до нужного места на лесной поляне, куда вёл их учитель. Движение вдоль одной линии постоянно прерывалось образованием круга и долгими разговорами, в которых дети, хорошо понимая друг друга, обменивались рукопожатиями, объятиями и даже поцелуями. Это вызывало ярость учителя, вынужденного выдумывать диких кабанов, которые (как только солнце скрывается за горизонтом) выскакивают из «волшебного леса» и нападают на опаздывающих в школу путников.
Дикие кабаны несколько ускоряли убегающих от них шестилеток. При этом учитель был вынужден постоянно видеть этих кабанов, показывать на них пальцем, изображать их движения и отчасти озвучивать их рычание (грозное хрюкание). Следует заметить, что некоторые дети (например, Таня) потом так выразительно рассказывали о своих предзакатных приключениях дома, что некоторые родители (например, мама Тани) поверили в существование диких кабанов.
Шестилетние первоклассники с удовольствием играли в самые разные ролевые игры, довольно быстро договаривались о соблюдении общих правил, устанавливая, нарушая и вновь устанавливая иерархию и пр. Самой распространённой игрой была игра в дочки-матери, впрочем, с весьма рискованными сюжетами, во многом навеянными просмотром рекламных роликов. Любимым кинофильмом шестилетних девочек была «Бригада», и почти все девочки играли в Бригаду: кто-то был Беловым, кто-то - Космосом и т.д.
Хором постоянно напевались «Джагги-джагги», «Смотри, как кружится моя голова», «Я вся горю, я вся в укусе (или во вкусе?) рядом с тобой» и с блистательным артистизмом воспроизводились соответствующие движения героинь музыкальных клипов.
Сериалы пересказывались с самыми тонкими «взрослыми» подробностями и многозначительными «фигурами умолчания» во «взрослых» местах. Многие мальчики и девочки, конфликтуя друг с другом, а иногда и вне конфликта (например, в случае внезапного падения) нередко употребляли сочные современные ругательства, с радостью подражая тем, кто это умел делать лучше и артистичнее. Замечу, что я никогда не видел и не слышал ругающихся семилетних первоклассников, хотя мне рассказывали другие взрослые, что семилетние первоклассники ругаются. Свидетельствую: первоклассники-семилетки никогда не ругаются в присутствии первого учителя, как бы разгневаны они ни были. Совсем не то - первоклассники шестилетние.
Одним словом, дети обожали школу, но им совсем не нравилось учиться.
Я не наблюдал ни малейших намеков на возникновение и оформление «статуса школьника» (как его представляет, например, Г.А.Цукерман). Школа воспринималась шестилетками как прямое и «непосредственное» продолжение дошкольной жизни, радостное и интересное. Что касается «симбиотической детской общности», которая образует (согласно Е.Е.Шулешко) позицию «Мы - способные действовать вместе», то эта общность сложилась очень быстро, за несколько часов первого учебного (?) дня.
Общность эта, повторюсь, сложилась значительно быстрее, чем это происходит у семилетних первоклассников. А ведь маленьких детей в частную гимназию «Очаг», расположенную на краю города, на границе деревни (поселок Жуковский) и неведомого леса («Харьковская Швейцария») привезли на иномарках родители и водители родителей из разных мест, а вовсе не из одной группы детского сада (как в знаменитых экспериментах Евгения Шулешко).
Дети чувствовали себя единой группой едва ли не со второго дня посещения «своей любимой школы». Дети охотно общались в группах, но только в тех, которые образовывали сами, вне учебной работы, и в этих группах охотно «рисковали вместе».
Правда, я не наблюдал никаких черт «симбиотичности» в этой группе. Мой класс мне представлялся сплочённым дошкольным и внешкольным коллективом свободных и независимых индивидуальностей, умеющих постоять за себя (ссорились и мирились, дрались и мирились очень часто) и не слиться с группой.
Это был коллектив детей, быстро научившийся активно и с удовольствием сопротивляться любым формам превращения себя - в школьников, в учащихся. Детей во многом объединяло острое и глубокое, радостное и счастливое нежелание учиться и все более совершенствующееся умение превращать школу - в детский сад. Возможно, в детский сад своей мечты.
