1.9. Почему и как снимают с работы директоров?

  Считается, что снять директора с работы очень трудно. Особенно директора инновационной школы. Однако в последние годы это устоявшееся правило всё более выглядит сомнительным. Теперь ежегодно целый ряд известных директоров инновационных школ из разных регионов России подвергаются решительной атаке со стороны чиновников. Не всем удалось остаться работать в своих родных школах. Поэтому выяснить причины и тенденции происходящего крайне важно. Мы попытались взять интервью у одного из директоров, чья школа вела серьёзную экспериментальную работу и была Федеральной экспериментальной площадкой. По понятным причинам мы не будем называть фамилию, имя и отчество одного из лидеров инновационного движения в крупном регионе РФ.
  Наша собеседница имеет награды и звания, более 32 лет проработала в образовании. Из них 17 – директором школы. В 1999 году школа получила статус Федеральной экспериментальной площадки. Этим летом она перешла на другую работу.

Что оставлено

– Первый вопрос, который хотелось бы задать, связан со спецификой Вашей школы. Любопытно, как сейчас, после Вашего директорства, школа видится со стороны, в чем её особенности?

– Думаю, что главные особенности нашей школы – в её учителях, в понимании ими того простого факта, что не они одни в школе хозяева. Командность в работе стала школьной традицией. Не только педагоги, но и дети учились работать в командах, обсуждая вопросы школьной жизни.
Причём это привлекало и внешнее окружение: родителей и попечителей. У нас был один из первых в районе попечительских советов. К нам шли люди, видя, что в школе есть способы коллективной работы над главными стратегическими вопросами развития образовательного учреждения. Мы пытались обо всем говорить с родителями. Даже несчастные случаи обсуждаются обстоятельно. Можно сказать, что в этом особом укладе школы и состоит её специфика.

– По правде говоря, я ожидал, что Вы скажете про особые педагогические технологии, проекты, которые есть в школе.

  – Конечно, у нас есть несколько очень интересных образовательных проектов. Однако думаю, что новшества технологические, наличие, например, развивающего обучения, не создают ещё лицо школы. Родители к этому уже привыкли, приходится прилагать значительные усилия, чтобы сделать уклад школы привлекательным. Мы пытались этого добиться посредством нескольких проектов.
  Некоторые из них ещё только начались, и над их осуществлением нависла серьезная угроза. Один из таких проектов – «Центр информационных технологий». Мы пытались создать образовательные программы, освоение которых осуществлялось бы с использованием информационных технологий. Причём это планировалось делать не только в русле дополнительного образования, но и в процессе преподавания основных школьных учебных предметов. Сейчас же, когда школа получила компьютеры, центр стали создавать только в ориентации на дополнительные платные услуги. Причём та партнёрская организация, которая помогала нам обучать учителей, сопровождать деятельность центра, похоже, остаётся не у дел. Проект реализуется меркантильно, топорно и, думаю, что неэффективно.
  Другой проект связан с трудовым обучением, которое всегда казалось малосодержательным. Фартуки, табуретки, молотки… У детей не было серьезного дела, в котором они могли бы осваивать трудовые навыки. И вот не так давно появился проект по созданию дизайнерских студий, где бы дети сами планировали обустройство школьной среды. Возникла идея создать школу с современным дизайном и с постоянно меняющейся обстановкой. Учитель трудового обучения два года учился дизайну, получил второе образование. Некоторые классы попытались украсить ту часть двора, которая находится под окнами их школьного кабинета, сделали свой маленький садик, посадив цветы и кустарники. Это ведь здорово, что у некоторых ребят появилась своя собственная территория.
  Для нас этот проект представлялся очень важным. Часто ведь школьные стены и мебель страдают именно потому, что их дизайн отчуждён от детей. А то, что для детей чужое, становится предметом их ненависти. Если же позволить ученикам самореализовываться в школьном пространстве, то и само пространство от этого только выиграет. Дети сами создают и оберегают продукты своего труда. Я сейчас работаю в другой школе и вижу, как всё буквально занято учителями, нет никакого места для детской инициативы.
Однако судьба дизайнерского проекта в моей бывшей школе совершенно не ясна. И это самое печальное, что заставляет думать и помнить о школе – нереализованные планы, ещё не состоявшееся будущее.

Почему?

  – Вы всегда были, мягко сказать, не очень в ровных отношениях с районо. А что чиновникам не нравилось? Из-за чего были конфликты?

  – В основном, думаю, из-за того, что они не понимали происходящего в школе. Образ успешной деятельности директора для них связан совершенно с другим. Если для нас важна постановка собственных целей, то для них существенное видится в исполнении чужих установок. И это не просто ситуация непонимания, это другие ценности.
Без своих целей можно жить спокойнее, проще и, главное, материально более выгодно. Так, кстати, многие директора и действуют: сдал в аренду школьные помещения – и живи спокойно. Никаких образовательных замыслов и проектов не нужно.
  Когда было написано заявление об увольнении, я спросила заведующего районо, в чём же, собственно, претензии к моей работе. Мне назвали три причины, по которым инициировали мой уход.
  Первый раз я не послушалась начальника, когда мне предложили уйти с работы, чтобы на моё место устроить кого-то из депутатов. В школе уже начинали появляться первые образовательные проекты, и она приобрела известность в городе. Мне не хотелось оставлять начатое дело. Тогда в мою защиту вступилась общественная организация директоров инновационных школ. Они предложили провести общественную экспертизу деятельности нашего образовательного учреждения. Районо, естественно, на это не пошло, и я продолжила работать директором.
  Вторая причина – требование финансовой самостоятельности. Я была одним из инициаторов этого в районе. Но стремление «районовцев» всё держать в своих руках, не позволило ни одной школе стать финансово самостоятельным учреждением. Помню один из любимых упреков к директору школы: «не владеешь информацией». Это даже своего рода обвинение в непрофессионализме. Чем централизованней власть, тем это более приветствуется.
  Преимущества коллективно-распределенной деятельности не поняты на районном уровне. Но я без финансовой самостоятельности вообще не вижу развития школы. Ведь и с родителями невозможно разговаривать. Мы говорим, будто на разных языках. Они ведь деньги считают. Для того, чтобы вкладывать в школу, родители должны понимать ясные финансовые условия своих вложений. В частности, знать объёмы и механизмы распределения бюджетных средств. Сейчас мы рассказываем им про разные образовательные проекты, но, не имея ясного финансового расклада, они не могут это поддержать. Отсутствие финансовой самостоятельности – это ущемление прав не столько школы, сколько граждан, прежде всего.
  Кроме того, финансовая самостоятельность позволила бы сделать прозрачным расход родительских средств. Но и в этом, оказывается, районо не очень заинтересовано. Ведь у них есть свой интерес претендовать на родительские деньги. Например, делается ремонт школы. Часть денег вкладывает районное управление, часть родители. Но наём и оформление договоров со строительными бригадами производят именно «районовцы». И тут степень свободы у них достаточно высока, нет ведь никакого договора между районо и родителями. Получается, что в этом случае они непосредственно влияют на процесс распределения родительских средств. Общественные финансы осваиваются их строительными бригадами.
  Третья причина – это то, что я интересуюсь надтарифным фондом. Ведь надбавки на фонд заработной платы каждой школы контролирует непосредственно управление образования. По этой причине у нашей школы никогда не было летнего надтарифного фонда. Да и в процессе всего учебного года весь надтарифный фонд очень странно распределялся. Сейчас, например, при новом директоре этих денег стало в несколько раз больше, чем во время моей работы в школе. Мы никогда не получали положенные 25% от общего фонда заработной платы и у меня не было необходимых возможностей стимулировать инновационную деятельность педагогов. Я спрашивала у экономистов, почему в одних школах надтарифный фонд 18000 рублей, а в других только 2500. Они считали, что я сую нос не в свои дела. В результате возникали конфликты.
  Очевидно, что собственно содержание образования районо мало интересует. Им лишь важно, чтобы район занимал призовые места в городе и был, что называется, на уровне. Остальное – не существенно. Поэтому их главное недовольство –  самостоятельность школы. Но беда в том, что если школа встает на путь изменения содержания образования, то рано или поздно меняется и уклад школьной жизни. Возникает потребность в самостоятельном принятии решений. А вот этого-то районо допустить не может.
Кстати говоря, мы пытались вовлекать в работу школы специалистов отдела образования. Но в результате либо эти специалисты покидали свои места, либо наша совместная работа была им неинтересна. Ведь большинство из них привыкли не преодолевать трудности, а работать на том уровне, который им наиболее комфортен и доступен.

Способы нападения

  – Каковы же способы давления со стороны районо на директора школы?

  – Основной способ – присоединение к конфликту. Инновационная школа часто попадает в конфликтные ситуации. Это объективная вещь. Там, где рождаются новые нормы отношений детей и взрослых, неизбежны пробы, правильные и неправильные действия. Я попала в судебную ситуацию. И вместо того, чтобы поддержать своего работника, районо было не на моей стороне. Несмотря на то, что у меня есть разные награды и звания, школа имеет огромное количество достижений, «районовцы» сочинили такую характеристику, что с ней просто невозможно куда-либо пойти. Конечно, все закончилось благополучно, но после такого давления я просто не могла оставаться работать на прежнем месте и во время летнего отпуска написала заявление об уходе.
  Да и в процессе моей работы использовались разные способы давления. Например, они не только реагировали на любые анонимки, но и сами инициировали жалобы. Позвонит кто-нибудь в районо, чтобы поинтересоваться, почему в такой-то день один из классов не учится. А те нет, чтоб выяснить, в чем дело, предлагают написать жалобу, дескать, иначе они обращения граждан не рассматривают. В итоге общее количество обращений по поводу нашей школы растет, и это считается негативом.
  Один раз к нам с проверкой пришел инспектор из налоговой инспекции и спросил: «А что с вами районо не может справиться, потому нас и вызывает?» Пожарники, СЭС, кто только у нас не бывал... «Районовцы» вызывали именно те фискальные органы, по итогам проверок которых на директора может быть наложен штраф. Сейчас в школе обстановка хуже, но проверки проходят с присутствием сотрудника районо, который прикрывает школу от того или иного инспектора. В мое время никогда такого не было.
  Еще одно важное дело для районо – проведение совещаний директоров, где каждая школа должна «прозвучать» в том или ином тоне. И если районо к школе неблагосклонно, тон этот становится не в пользу образовательного учреждения. Акценты расставляются так, как это нужно органу управления. После этого начинаются разговоры, домыслы, которые, так или иначе, влияют на отношение профессионального сообщества и граждан к школе.
  Еще один способ давления – ущемление в области повышения квалификации. Ведь именно районо решает, на какие курсы, когда и каких учителей следует послать учиться. Естественно, что учителям нашей школы, да и мне самой очень редко позволялось посещать курсы повышения квалификации. Не говоря уже о поиске финансов на учебу, мы очень редко получали помощь от районо. Чтобы ездить на курсы, приходилось использовать время отпуска.
  Также и с материально-техническим оснащением. В условиях отсутствия прозрачной системы распределения средств, лучшее доставалось лишь «любимым» школам.

Способы самозащиты

  – А может ли школа как-то защитить свою самостоятельность от нападок чиновников?

  – Исторически, самостоятельность нашей школы появилась благодаря шефству. Это был один крупный завод. Его директор относился ко мне как к равному управленцу. Поэтому отношения школа-шефы были совершенно иные, чем отношения школа-районо. Когда шефы помогали нам,  районо не было тем мелким бароном, каким является сейчас.
  Думаю, что и инновации в школе появились благодаря шефам. Ведь это они поддержали нас в наших начинаниях. Я раньше приходила каждое утро на завод и заканчивала день там же – настолько сильным было партнёрство. Причём шефов интересовала не только материальная помощь школе, но и содержательная. Они пытались разобраться в приоритетах нашей образовательной программы, то и дело мне приходилось объяснять, что означает то или иное педагогическое понятие. Родители учеников, работавшие на заводе, часто принимали участие в различных школьных делах. А вот когда шефство прекратилось, тогда и начались нападки со стороны отдела образования.
  Но в то же время стала проявляться общественная поддержка школы. Различные консультанты, научные работники, предприниматели, родители становились нашими партнёрами. И это во многом сдерживало нападки со стороны районо. Мы даже создали попечительский совет, однако ещё не успели его вырастить, сделать так, чтобы мнения попечителей уравновешивали мнения чиновников.

– Получается, что защита современной школы от произвола чиновников – это развитие попечительства?
 
  – Думаю, да. Но сейчас сами попечители должны ощутить себя защитниками школы. Им ещё предстоит осознать, насколько сильно ущемляются их собственные интересы в условиях подчас скрытого давления со стороны чиновников.
  Кроме того, директора школ должны быть готовы к передаче части своих полномочий. Прежде всего, это – определение стратегических направлений развития школы, выбор содержания образования. Пусть попечители скажут: вот на это необходимо тратить столько денег, а это направление бесперспективно. Попечители должны оценивать реальность тех образовательных замыслов, которые мы им предлагаем.
  Понятно, что основное полномочие попечителей, касающееся защиты директора, – это согласование его кандидатуры в процессе назначения. Это вполне возможно, и у попечителей здесь есть интерес, но препятствия со стороны чиновников слишком велики.
  Еще один важный момент – финансы. Без самостоятельности школ и прозрачных схем их финансирования попечительство вряд ли эффективно.

  – Скажите, а каким образом можно достичь расширения полномочий попечителей? Как возможно перечисленные Вами полномочия сделать реальностью?
 
  – Думаю, что сами попечители могли бы это сделать в том случае, если их деятельность не будет замыкаться только в рамках школьных попечительских советов. Нужны специальные гражданские объединения муниципального или регионального уровня, решающие вопросы образования и оказывающие влияние на образовательную политику. Современная ситуация в образовании такова, что изменения в школе могут возникнуть только при влиянии извне, чего никак не могут обеспечить чиновники. И, что самое главное, общественное управление образованием – условие не только поддержки и развития нашей сферы, но и механизм, обеспечивающий сохранение школы как социально важного института. Хотя бы посредством того, что директора смогут продолжать начатые ими проекты, не покидая свои родные образовательные учреждения. А иначе как сделать нынешнюю школу современной и нужной гражданам?

***

  Вот бы публикация нашего  разговора как-то поспособствовала бы снижению рвения чиновников определять всё и вся. Модернизация образования – дело, может, и нужное, но вряд ли возможное без сильных и самостоятельных директоров школ.