В те дни я «нечаянно попал в лапы» к одному педагогу. «Лапы» были до боли жёсткими, но на удивление добрыми. Методика образования была странной. Нам задавали задачки, подводя к пределу личных возможностей - и решай их, как хочешь. В общем, как в сказке «Пойди туда - не знаю куда, возьми то - не знаю что». Основными компонентами образовательной ситуации были поединки и чаепития. Сложность задачи в поединке определялась скоростью, плотностью, силой удара, «кочевряжистостью» траектории движения, количеством противников и т.д. Как только мы решали одну задачку, ставилась следующая, потруднее. На чаепитиях говорили «за жизнь» и про наши личные качества, каковые мы проявляли в предложенных обстоятельствах. Можно было узнать много нового, обескураживающего и интересного про себя, хитренького, про то, что обычно прячется под маской. Объяснения давались только тогда, когда у кого-нибудь из нас нечто получалось. Наставник, обращаясь в первую очередь лично к этому человеку, рассказывал, что же у него получилось, на какую полочку это можно положить, когда и как пользоваться. Результаты были странными. Мы стали более спокойными, перестали суетиться и - обнаружили наличие духовного мира внутри и вокруг себя. Способности, до сих пор мирно спавшие, зашевелились и стали требовать питания и места в жизни.

Так я попал к замечательному наставнику по живописи. Он тоже давал нам задания одно труднее другого и почему-то никогда не объяснял, как их выполнить. А потом мы собирались на чаепитие и разговаривали «за жизнь», обсуждали свои работы. Потрясало при этом, что чем слабее была работа, тем больше в ней можно было обнаружить того, за что её похвалить. А чем сильнее картинка - тем больше в ней находилось недостатков. Вдруг прояснилось, что каждый «рисует сам себя»: и в этой картинке, при желании, тоже можно увидеть себя, «хитренького». Кроме этого выяснилось, что я был слепой, так как смотрел себе под ноги. А когда поднял глаза, был поражён и ослеплён красотой окружающего мира. Было очень сомнительно, чтобы он (мир) случился нечаянно.

Возникал вопрос о причинах сущего.

Потом в моей жизни случился «легкомысленный роман» с эвритмией (эвритмия - это не имя, а элемент вальдорфской педагогики). Мы неторопко образовывались по 8-10 часов в день. В перерывах случались чаепития с разговорами «за жизнь». Удивлялись, что хоть и талантливые у нас на курсе педагоги, но какие-то странные. Говорят, что должно получиться, а как этого добиться не объясняют; они - маньяки экзаменов необъятных объёмов; у них у всех плохая память, так как вспоминают они об экзаменах недели за две, когда подготовиться уже совершенно невозможно. Позже стало понятно, что сила и обаяние «эвритмистов» в том, что учебный процесс строится с учётом того, что духовный мир существует, а некоторый тупик (на мой взгляд) - в том, как они понимают его сущность.

Вскоре, после «развода» с эвритмией, случилась «странная школа», где администрация требовала не столько работы, сколько понимания того, что ты делаешь. И это было бы ещё ничего. Но администрация настаивала, чтобы мы понимали язык «методологов», а это было просто невозможно: хоть они и говорили по-русски, но абсолютно «иностранно». К тому же администрация обожала разбивать нас на команды и давать задания невозможной трудности без объяснения, как их выполнить. Утешало только то, что здесь работал разнообразно талантливый народ - и он на удивление охотно садился пить чай и разговаривать «за жизнь» в любое время суток.

И вот мне, испорченному этой педагогикой, захотелось понять, как работают мастера и можно ли подобные методы использовать в школьной физической культуре. Хотя бы попытаться...

Я заметил, что мастера не просто ставят нам задачи, а основную задачу разбивают на много-много подзадачек. Появлялись многочисленные «ступеньки», более пологие или более крутые, но ведущие к цели.

Ступеньки поднимались не узкой тропой, а веером, на котором каждый мог выбрать то, что понятнее или интереснее.

В тебе проявлялись новые качества - и возникал новый комплекс заданий. Нас постоянно подводили к пределу личных возможностей.

Мастера, делая одно и то же, никогда не повторялись. Все они сами постоянно штурмовали новые крутые ступени. Рядом с ними легко думалось и делалось. Проявлялись способности, о которых никто из нас и не подозревал. Они помогали увидеть себя «внутреннего», того, кто под маской, к нему обращались и с ним работали. Все они обладали и аналитическими, и художественными способностями, и ещё много чему у них можно было поучиться.

 

Для меня школа осталась в памяти страшным сном. Откуда это недовольство - сперва не понимал. После окончания школы ещё лет пять по ночам мне снились кошмары, что я по-прежнему нахожусь в этой беспросветной, отчуждённой машине, движущейся в тупик. Утром просыпался, облегчённо вздыхал и. шёл в школу.

Мне хотелось, чтобы там, где я работал, всё было по другому. И урок должен быть интересным, и этот интерес должен работать на что-то очень важное. Через какое-то время я обнаружил, что детям всегда интересно самое главное и важное в жизни - они все хотят учиться главному, они готовы на это все свои силы тратить. Даже непонятно, каким образом школа при этом умудряется отбить желание учиться?

Известна истина: «Понимаешь только то, что любишь и пока любишь». Недавно я услышал, что наибольшие стрессы, наибольшие страхи и чувство неуспешности вызывает урок физкультуры. Только на втором месте - химия, а затем (о ужас!) - словесность, родной язык. Я попытался от этого уйти. С чего-то надо было начинать. Но чтобы испробовать «поступенчатые» и «веерные» методики, нужно было высвободить время на занятии. А для этого требовалось чем-то заменить традиционные единообразные упражнения на развитие двигательных качеств, сделать так, чтобы эту нагрузку добывал каждый по-своему.

Первым делом в детском саду и в школе (в помещении и на улице) были поставлены обширные физкультурные комплексы, где дети самостоятельно и с большим удовольствием могли получать индивидуальную дозу физической нагрузки. А потом на уроке начались двигательные задачки, игры с переменными правилами и так далее, и так далее, и так далее.

Трудно испытать себя на пределе физических способностей - пределе выносливости, силы, гибкости, быстроты (для этого надо быть хорошо подготовленным). Вот ощутить предел координации намного безопаснее и проще. Можно испытывать себя и на пределе эмоциональном: когда вокруг бушуют страсти и трудно оставаться спокойным, рассудительным, не поддаться массовому влиянию, не стать толпой, преодолеть свои страхи, зажимы.

Введите в такие испытания ещё и интеллектуальные сложности (например, перевод с языка геометрических схем на язык движения). Каждая сторона дела - эмоциональная, физическая, интеллектуальная - вроде бы не так сложна; но только до тех пор, пока вы их не соединили. А вот вместе они могут создавать невероятную сложность, и стать тем самым пределом, который стремишься преодолеть.

Но если мы в традиционной физкультуре к пределу подходим, исчерпывая свои физические силы (например, длительный бег) или через соревновательную деятельность (в которой всё настроено на первенство, на подпитку тщеславных тенденций), то у нас на занятии предел достигается через комплекс задач в равной степени эмоциональных, интеллектуальных и физических, когда каждый может первенствовать в своём.

 

Физкультура для нас - не просто физическая нагрузка, совершенствование физических способностей. Образование человека должно проходить одновременно в двигательном, эмоциональном и интеллектуальном направлениях. Но для меня все три компонента, в том числе и физический, - только средство для решения жизненных задач!

Физкультура «про другое» - это повод находить, налаживать связь между людьми; постигать связь между предметами и явлениями; проявлять внутренние ценности ребёнка и для него самого, и для окружающих.

Основной момент в том, что через физическую культуру возможно осознание себя и мира. Этому она и должна быть посвящена, превращаться в один из способов движения на развитие сотрудничества со всеми явлениями, которые вокруг нас есть.

Чем младше ребёнок, тем очевиднее подобные установки. Скажем, для малыша тело - первое, что он ощущает; рост ума он чувствует через тело, мир понимает через тело.

Но это не значит, что в более старших возрастах эти механизмы отключаются - просто они более скрыты, связь между разными планами жизни уходит в глубину.

 

Как происходит самообразование ребёнка? У меня сложились три гипотезы на этот счёт.

 

Гипотеза 1. Сперва ребёнок стремится получить двигательный опыт (телесный, практический), эмоционально переживает и запечатлевает его, а только затем он может осмыслить и движение, и эмоции, и сам ход своего осмысления.

Если согласиться с этим, то нам нужно:

- во-первых, заботиться о богатом и разнообразном двигательном опыте ребёнка;

- во-вторых, иметь правильное эмоциональное отношение к действиям и усилиям ребёнка;

- в-третьих, обсуждать с ним его двигательный и эмоциональный опыт (т.е. помогать ребёнку соотнести свой опыт с опытом других людей, говоря высоким стилем - с опытом человечества).

Перечисленные этапы могут быть и разнесены во времени.

Гипотеза 2. У каждого ребёнка заметна прирождённая потребность во всё усложняющемся движении. Но правильно ли рассматривать это явление как чисто физиологическое? Не вернее ли предположить, что ребёнок стремится проживать двигательные аналоги типичных жизненных ситуаций: дружбы - вражды, преодоления - отступления, напряжения - расслабления и т.д.

Но для всего этого ребёнку нужна двигательная среда.

Хорошо, чтобы эта среда была всамделишная: горы, ручьи, поля, леса, пустыни, звери, птицы, путешествия, приключения. Но, по скудости таких средств, нам нужно придумывать хотя бы бледные аналоги в помещении и на улице. В первом случае взрослый может ничего особо и не предпринимать - воспитывают обстоятельства. Зато во втором именно от взрослых зависит, создадут ли они детям разнообразную двигательную среду, в которой те могли бы индивидуально или в коллективе удовлетворять свои самые фантастические (с точки зрения большинства взрослых) физическо-культурные потребности.

Мы можем назвать такую среду физически воспитывающим пространством: оно, с одной стороны, провоцирует ребёнка на разнообразную двигательную деятельность, с другой, затрудняет её - а ещё даёт возможность выбора (по силам, по интересам и т.п.).

Создав такую среду, взрослым нужно снова найти в себе силы (и смелость!) отойти в сторону, и предоставить детям возможность самостоятельных исследований мира и испытаний себя. (Впрочем, иногда взрослый может очень продуктивно участвовать в роли «включённого наблюдателя», даже если при этом вообще молчит или лишь «отзеркаливает» словесно то, что делает ребёнок).

Гипотеза 3. Фундаментальное образование человека обычно представляют как совокупность развития по трём направлениям: телесному, эмоционально-образному и абстрактно-логическому. Эти фундаментальные направления символизируют рамки трёх дисциплин: физическая культура, словесность, математика. Наше убеждение состоит в том, что каждая из этих дисциплин естественнее и легче всего осваивается во взаимной связи, постоянных специально организуемых пересечениях, «перекличках» с двумя другими.

Когда ребёнок в свободной физически воспитывающей среде надвигался, наигрался, испытал себя, пообщался с младшими и со сверстниками, поучился у более старших, можно перейти к занятиям с педагогом.

Наверное, предлагать детям такие специальные занятия можно лет с четырёх - пяти. Характерный жанр - «двигательные задачки» - где физические усилия и спортивный азарт соединяются, с одной стороны, с рефлексией и расчётом, а с другой - с умением выразить себя, понять другого и суметь быть понятным для него.

На «двигательных задачках» осваиваются базовые двигательные умения, которые потом закрепляются в разноообразных усложняющихся вариациях - уже по ходу игр, «путешествий» и тому подобных «фантазийных сюжетов», дающих простор детской импровизации.

 

Сейчас дядьке около 70 лет. Его детство - это время довоенное и военное. Как их воспитывали? Детей (первых - седьмых классов) родители по утрам выгоняли в лес, чтобы они не мешались. Территория леса от дома до озера - километра три-пять, то есть достаточно ограниченная. Шли в лес они «табуном» - старшие и младшие. И дядька с восторгом рассказывал, что если младшие делали что-нибудь не так, то старшие могли дать и подзатыльник - всё быстро вставало на место. Обращаю ваше внимание, что традиции этого мира (этой деревни) воплощали старшие. Церковь рядом с этим селом никогда не закрывалась. Наверно, с этими старшими детьми было не страшно выпускать маленьких. Это о безопасности.

Но давайте про безопасность по-другому - об опасности.

Дядька говорил: «Мы лазили по всем деревьям, какие только там росли - соревновались. Мы добывали себе сами еду - ловили рыбёшку и варили её в консервных банках, мёд собирали, корешки, травы ... полное освоение природы.

Затем начались «поджиги». Это - серой набитые трубки. Поджигаешь и она стреляет. Пересказываю: «У нас в компании был один «инженер», который сделал почти настоящую пушку. Не поленился, достал где-то трубу, набил серой, заряд вставил. Пушка была на колёсиках. Нашли место, где испытывать. И тут же нашлась команда из трёх человек, которая захотела, чтобы заряд просвистел у них над головой. Они легли перед пушкой за бугром так, чтобы просвистело. Изобретатель поджёг. Эта конструкция жахнула. Отдача была такая, что пушку откинуло и перевернуло. Соответственно и просвистело над головами. Команда испытателей с восторгом выскочила на общее обозрение, а остальные кусали локти и слюни пускали от того, что не решились лечь под пролетающий снаряд».

И теперь можно спросить про безопасность. Каким образом в таких условиях детям удавалось выживать? Почему они не погибали? И почему наши дети должны погибнуть в спортивном зале? Почему?!

 

Давно замечено: когда ты попадаешь в должное состояние, у тебя получается всё само собой легко, просто, непринуждённо. Как раньше говорили: «Дух ведёт». А можно делать от ума, но это более медленный труд, хотя более осознаваемый и контролируемый.

Вот в цирковом искусстве без самоконтроля ничего не выйдет, без уравновешенности ты не пройдёшь по канату, не сможешь жонглировать несколькими предметами. Думаю, что за цирковым искусством огромное будущее. Может быть, на смену увлечению восточными школами для совершенствования внутренних способностей придут цирковые школы (в них проще и более явно можно работать с способностями людей, техники давно отработаны)?

Но цирк - это традиция, ушедшая в демонстрацию. Так же и театр.

Думаю, что он появился для того, чтобы самому что-то пережить, почувствовать, про себя понять - но потом превратился в зрелище, где мы отстранённо что-то наблюдаем и развиваемся.

Я был потрясён, ближе узнав традиции нашего народа. Насколько мощно было всё проработано и ладно одно к другому укладывалось.

Один из примеров: взял книгу старинных игр и был поражён сложностью правил. Очень запутанные правила, причём они движутся в сторону постепенного усложнения. И тут же выяснилось, что у вальдорфцев масса похожих игр и упражнений введено в обучение. А в современной школьной физкультуре этого нет, всё упрощено и направлено исключительно на совершенствование двигательных качеств.

В старых традициях двигательные качества постоянно давались в сплаве с интеллектуальными, эмоциональными, нравственными задачами и работой на внутренний контроль.

Если мы условно понимаем структуру человека как физическое, интеллектуальное, эмоциональное и нравственно-духовное, соответственно в этих областях и нужно работать так, чтобы стараться их соединять.

Сам прогресс человечества, наверное, возможен только на их воссоединении.

Хотя, конечно, телесные ситуации намного проще создать и проконтролировать. А духовно-нравственные вообще вряд ли возможно контролировать извне. Только внутри себя, с помощью своей совести человек может соотнести, исходя из каких ценностей он некий поступок совершил.

 

Про всё это давным-давно уже сказано, много сотен лет назад. Поэтому следующий принцип, которого мы придерживаемся, звучит так: «Ничего нового среди того, что касается человека, открыть невозможно!»

Всё уж было пережито эмоционально, осмысленно и проговорено, реализовано в тех или иных программах. Самые древние программы - религиозные... Нельзя себя тешить мыслью, что ты нечто невиданное изобрёл. Всё уже давно знакомо. Новизна же в том, что ситуация в мире меняется, и мы приспосабливаемся к этому новому. И нам каждый раз необходимо найти в новой обстановке новый способ воплощения давно известных принципов.