|
← Оглавление
12. Приучай ученика работать, заставь его не только полюбить работу, но настолько с ней сродниться, чтобы она стала его второй натурой!
Было бы логической ошибкой говорить об этом ещё отдельно: ведь это заключается во всём предыдущем, заключается в принципе самодеятельности. Но что же делать, когда видишь, что слова не привели ни к чему! Не приходится ли думать, что ещё не сумел достаточно ясно выразиться? Поэтому, несмотря на логическую ошибку, повторяю: недостаточно, чтобы учений был внимательным, воспринимал изучаемый предмет, его запоминал и был в состоянии воспроизвести. Нет! Заставь ученика работать, работать самодеятельно, приучи его к тому, чтобы для него было немыслимо иначе, как собственными силами, что-либо усвоить; чтобы он самостоятельно думал, искал, проявлял себя, развивал свои дремлющие силы, вырабатывая из себя стойкого человека.
Вплоть до настоящего времени многие поступали и говорили так: «Сам по себе человек не способен к хорошему. Он не стремится к добру и «склонен ко всякому злу». Он должен освободиться от всех своих дурных наклонностей и привычек, а то, что он считает человеческими добродетелями, «не больше как позлащённый порок». Каждое воскресенье, если не каждый вечер, людям служили литургию об их коренной испорченности, приписывали им всякие грехи, призывали их к исправлению, но все оставалось по-старому, и на следующее воскресенье (это знали заранее) возобновлялся прежний молебен, и так до конца жизни!
Для нашего времени характерно, что хвала инерции, лености и бездеятельности выходит из моды. Возможность ничего не делать считалась прежде вершиной земною счастья, а тот, кто часы, дни и недели или всю свою жизнь проводил в молитвах, считался наиболее святым. Значение, радость и счастье труда не признавались. Ещё меньше понимали, что человек только путём напряжения своих собственных сил, т.е. не через других, а только благодаря самому себе становится настоящим человеком. Так называемые свободные профессии ещё пользовались общественным признанием. Но тот, кто был вынужден зарабатывать себе хлеб физическим трудом, мог знать заранее, что он будет зачислен в парии. Значение труда, его необходимость не только для сохранения человеческого рода, но и для поддержания достоинства человека не признавались.
Хвала поэтому нашей эпохе, преодолевшей, наконец, это страшное заблуждение, что она признала значение труда и научила уважать каждого трудящегося человека, безотносительно к той работе, которой он занимается. Последствия этого признания дают о себе все больше знать.
С этой переменой и связано педагогическое положение, что из юноши может выйти толк лишь благодаря напряжению его сил и что высшая задача воспитателя состоит в стимулировании воспитанника к выработке собственного «я». Из этого убеждения и проистекают вышеизложенные правила. Ими исключается не только нерасположение к деятельности, противодействие ей, но всякое пассивное отношение ученика, всякое учение, связанное с большей или меньшей пассивностью (в обычном смысле это слово следовало бы изгнать из педагогического словаря). Эти правила требуют, чтобы учитель не только «приохотил» ученика к учению, но всегда использовал бы его силы, возбуждал его деятельность и так с ним обращался, чтобы ученик не мог допустить даже мысли, что он посещает школу не для работы, а с какой-либо иной целью. Школа была раньше молитвенным домом, детской церковью; позднее она стала учебным заведением. Школа прежде всего должна представлять собой мастерскую, в которой работают и где ученик учится работать. Для этого необходимо, чтобы учитель был мастером своего дела, владел в совершенстве материалом, мог бы выбирать и разрабатывать его сообразно потребностям учеников, а последних обращать в своих искусных помощников. Сравни с этой задачей заучивание наизусть пословиц и молитвенных песнопений, отвратительное их зазубривание без всякой связи с обучением, без всякого их применения, встречающееся ещё до сих пор во многих школах! Когда узнаешь, что ещё творится в учебных заведениях, низших и средних, когда узнаешь, что отрывки для чтения и правила учатся наизусть без всякого применения и, конечно, снова забываются, что арифметика и геометрия диктуются и заучиваются, то покажется, что надо отказаться от надежды на успехи учителей!
Заставляй ученика работать руками, языком и головой! Побуждай его перерабатывать материал, вкорени это ему настолько в привычку, чтобы он не умел поступать иначе, чувствовал себя неспокойным, когда это не делается; чтобы он чувствовал в этом внутреннюю потребность! Подобно тому как никто не может за него, т.е. с пользой для него, есть, пить и переваривать; пищу, так никто другой не может за него думать, за него учиться; никто другой не может ни в каком отношении быть его заместителем. Он всего должен достигнуть сам. Чего он сам не приобретёт и не выработает в себе, тем он не станет и того он не будет иметь. Эти положения ясны, как солнечный день, но всё-таки тысячи людей поступают так, будто этих правил совсем не существует. Поэтому до сих пор ещё не лишне призвать их одуматься.
|
