ПРАЗДНИК ОЖИДАНИЯ ПРАЗДНИКА
Завершённость требует подарка...
Как научные идеи и художественные образы витают в воздухе, так же носятся в воздухе идеи подарков.
Подарок без всякого повода
У меня подарок! Подарок для вас! Вот!
Раскрывает ладонь. На ладони... зуб.
— Он качался... А я специально докачал, чтобы он выпал. Возьмите!
Действительно, что в мире может быть чудеснее молочного зуба, который — кусочек человека живого — только что сидел во рту, а потом был изъят оттуда специально для тебя? Этот зуб — настоящее сокровище. В прежние времена для него бы сшили бархатный чехольчик и положили в шкатулочку из розового дерева — подарок...
Неудивительно: раньше — как бы поточнее определить границы этого «раньше»? Назовём его временем наших бабушек! Раньше подарковую культуру ценили, уважали её права. Те времена вообще были пронизаны заботой дарения. Дарению приписывались защитные свойства. Родители дарили — передавали.
Подарок... В этом слове — запах новогодней ёлки, детские ожидания дня рождения, память о любимом человеке.
Корень слова — дар. Дар, предназначенный кому-то определённому: «по» — предлог направления. Но подарок — не просто предмет, предназначенный для другого. Он умножает образ дарящего. Возможно, поэтому народная традиция и не позволяла его оценивать: «Дарованному коню в зубы не смотрят!» Если подарок действительно дар, он магическим образом принимает на себя часть существа дарителя. (Поэтому и зуб — не просто зуб: он чудесным образом связан с душой, этакий «зуб души».).
Подарок втягивает тебя в судьбу другого человека — того, у которого он отныне будет жить. Подарок потому и магичен, что живёт собственной таинственной жизнью и часто является тайным знаком будущей судьбы человека.
Елена Образцова, рассказывая о своём военном детстве, вспоминала, что во время войны в эвакуации она, маленькая девочка четырёх лет, зарабатывала на жизнь тем, что загоняла коров. За это соседи жаловали ей кто яичко, кто кусочек хлебушка. А однажды ни хлебушка, ни яичка не случилось: за работу односельчане подарили маленькой пастушке букет цветущего жасмина. Для матери это был чёрный день, а девочка была счастлива: в букете цветов было её будущее.
Быть настоящим дарителем — не просто. Этот талант сродни таланту художника или поэта. Поэта, наверное, в большей степени: подарок — выстраивание предметов в своеобразную рифму мира. Это те же стихи, где рифмуются предметы и явления.
Человечество помнит немало талантливых людей — художников, поэтов, писателей. Дарителей среди них не много. Но самые трепетные и прочувствованные страницы мемуаров посвящают именно им.
Таким чудесным дарителем был Максимилиан Волошин. По словам Цветаевой, он не просто делал людям подарки, он дарил уверенность в себе и возможность жить дальше. Самой Цветаевой Волошин однажды подарил особенный вечер. Вечер, ставший незабываемым праздником света: гости съели ложечками «внутренности» дынь, и в них укрепили и зажгли свечи.
А ещё был день рождения, омрачённый тифом. Марина выглянула в окно и увидела Волошина, вышагивающего по направлению к её дому в окружении трёх здоровых, необычайно колоритных дворняг: Цветаева обожала собак и прикармливала разную бездомность. Это был подарок Волошина ей на тот день рождения...
Подарковая культура — особая культура. Но, чтобы войти в неё, надо овладеть её языком — научиться принимать подарки. Взрослым это даётся с большим трудом. Ужасные события случаются 24 февраля и 9 марта, когда ребёнок вдруг обнаруживает в помойном ведре свои скомканные рисунки и горки пластилиновых шариков — то, что накануне было его подарком родителям. И как фальшиво потом звучит: «Лучший подарок — сделанный своими руками!» Но дело не в руках. Дело в душе. Как-то детдомовские дети подарили мне рубашку, сплетённую из крапивы, — в память о прочитанной им сказке «Дикие лебеди». Рубашка была без рукавов — «чтобы крылья остались».
Вообще готовить подарки — не всегда безопасно. В этом занятии есть некоторый авантюризм, некая опасность или её ощущение.
Сплести учителю рубашку из крапивы — это угроза обжечься, покрыться пятнами и с косметической точки зрения неприятно. Но настоящий подарок рождается только от избыточности души — и это первая заповедь подарковой культуры. И ценность его определяется человеческими затратами — душевными и физическими.
Лучше всего с подарками получается у детей. Это дано им от природы. Ребёнок готов к получению подарка — от Деда Мороза, от Волшебника, от отражения в стекле, от окружающего мира, от воздуха, от природы. Это качественный признак его игровой природы.
Мальчики обменялись дохлой кошкой и вырванным зубом — и чувствуют себя «разбогатевшими». (Большинство детей — подарочные барахольщики.) А вот привет от Мартышки — нечто странное. В нём не хватает телесности, опредмеченности. Ребёнок способен самые странные вещи (половинку старой пуговицы, пустую гильзу, кусочек цветной шерсти) воспринимать как драгоценный дар. Но именно вещи, конкретные, осязаемые.
Вещи умеют говорить. Через их странности ребёнок приобщается к тайне мира.
Я знала Антошу, мальчика, слывшего прямо-таки человеком недоразумений. Так вот он дарил дорогим людям предметы своих несчастий — шишки, упавшие на голову, гнездо покусавших его пчёл. Подарок был опредмеченной, материализованной частью его собственной жизни. Если хотите, причинностью его бытия в том виде, в котором он с ним сталкивается.
Так же, как научные идеи и художественные образы витают в воздухе, носятся в воздухе идеи подарков.
Подарковой культуре свойственны чудеса. Как-то на день рождения два совершенно разных человека, не сговариваясь, подарили мне одуванчики... выращенные в горшке. Один — со словами: «Когда я смотрю на «модельянистые» шеи одуванчиков, я вспоминаю лица своих друзей». Другой — с мыслью о том, что донести пушистый одуванчик до того, кому он предназначен, — всё равно, что донести до человека трепетность своего чувства.
Чудесность подарка — вещь в общем-то обычная. Но всегда поражающая с новой силой. Подарок приподнимает человека, делает выше и дарителя. Поэтому так важно дарить подарки не только по праздникам, но и без всякой причины и повода.
Просто так.
