Александр Наумович Тубельский во многом отличался от других учёных, директоров школ, педагогов. Для меня главное отличие этого человека было не только в идеях, которые он воплощал в жизнь, а в его абсолютной внутренней свободе. Свобода и вера в ребёнка – именно этого не хватает сегодня.

Проводя занятия по правоведению, Александр Наумович часто использовал один приём. Зайдя в девятый класс, он – уважаемый и любимый детьми директор школы – говорил, что совсем недавно прочитал статью о том, что умственные качества каждого человека зависят… от цвета глаз: оказывается, голубоглазые больше склонны к умственному труду, чем кареглазые, которые, в свою очередь, склонны к любым физическим нагрузкам. На основании этого открытия, о котором он рассказывал со всей силой убеждения, Тубельский предлагал ребятам написать новые законы для своей школы, законы, в которых будут учитываться эти «научные данные». Ребята, как и следовало ожидать, верили и начинали писать законы, в которых голубоглазым приписывались одни права и обязанности, а кареглазым – совсем другие.
Через некоторое время Александр Наумович прибегал в учительскую и возмущался: «Представляете, они пишут! Пишут законы для кареглазых и для голубоглазых! И никто не спорит… Ничего, подождём. Когда-нибудь они же должны понять, что таких законов быть не может!» и возвращался в класс. И ждал. Один урок, два, три…
Время ожидания бунта против написания таких законов всегда было разным. Рано или поздно наступал долгожданный момент: вставал кто-нибудь один и говорил, что отказывается выполнять это задание. Потому что…
И только тогда начинался настоящий разговор о правах человека, о законах и законотворчестве. Что заставляло именно этого ребёнка взбунтоваться, пойти против мнения любимого директора и уверенности одноклассников в его правоте? Далеко не всегда бунтарем оказывался тот, от кого этого ждали.
Другой вариант молчаливого послушания был запечатлён в фильме, специально снятом в Школе самоопределения. На этот раз ребятам разных классов предлагалось перед телекамерой (Съёмка! Все должны выполнять инструкции!) заполнять клеточки школьной тетради точками. И большинство послушно выполняли задание: один ряд, второй, третий… Так происходило до тех пор, пока кто-нибудь не спрашивал, зачем это нужно.
Самый смелый?
Самый свободный?

Не стоит думать, что речь идёт о том, как научить детей писать законы, быть свободными людьми и уважать свободу других. Я говорю о гораздо более глубоких и серьёзных вещах – о внутренней свободе взрослого человека, о свободе учителя. Нет большего заблуждения, чем уверенность, что свободных детей могут вырастить несвободные взрослые.
Часто на семинарах для учителей Александру Наумовичу задавали один и тот же вопрос: как быть, если министерство приказывает делать то, что учитель считает вредным, опасным для своих учеников. И каждый раз в ответ Тубельский, лукаво посмеиваясь, говорил, что школа – пространство для детей и учителей, он пережил многих министров, но всегда работал так, как считал нужным, и оставался на своем посту. В ответ выслушивал массу историй о том, что это невозможно: приказы и инспекции школу душат, бороться с ними глупо и бесполезно.
Каждый раз становилось грустно. Внутренняя несвобода учителей часто одерживает победу. Учителя признали своё поражение?
Недавно мне рассказали историю, иллюстрирующую этот тезис. Один из учителей, продолжающий работать ради ребёнка, а не ради ЕГЭ, рассказывал перед большой аудиторией коллег о своей методике. В ответ он услышал, что, мол, это всё хорошо, но учителям запрещают так работать, они – люди подневольные, обязаны выполнять предписания сверху. Выступающий попробовал спорить, говорить, что каждый учитель – свободный человек и имеет право… Последняя фраза, раздавшаяся из зала, его сразила наповал: «А вы можете дать справку, что мы – свободные люди?»

Александр Наумович огромное внимание уделял организации детско-взрослого со-управления школой и был сторонником того, чтобы подобные системы были введены повсюду. Казалось бы, мечта сбылась: сегодня в отчетах почти любой школы можно найти пункт «Создана система детского самоуправления». Многие уверены, что самоуправление даже лучше, ведь управляют сами дети…
В регионы спускаются разнарядки по количеству школ с системой самоуправления. И на местах отчитываются: все сделали, самоуправление развивается как никогда. На самом деле то, что там происходит, так же мало похоже на настоящее само- или со-управление, как колокольчик похож на корову, которая его когда-то носила.
Вот как часто рассказывают о самоуправлении учителя. «У нас в школе создано самоуправление. Сначала мы проводим игру в выборы школьного президента. Потом дети сами решают, как они будут проводить то или иное мероприятие. Мне говорят, я с ними иногда соглашаюсь. Это здорово!» А на вопрос, какова при этом роль рассказывающего педагога, не мешкая ни секунды, отвечают: «Я ими руковожу».
Чему же учатся наши дети при таком самоуправлении? Только тому, что необходимо постоянно лгать и притворяться; тот, кто делает это успешнее, сможет занять лидерскую позицию, повысить свой статус. Если эту мысль довести до учителей, они мгновенно парируют: «Конечно, это можно было бы назвать не самоуправлением, а активом школы, мы же все понимаем. Но если мы в этом признаемся, будем самым плохим районом, ведь у нас разнарядка!»

*  *  *

Умение подчиняться тем, кто у власти, вызывает стремление подчинить себе тех, кто зависит от тебя. И постоянному манипулированию взрослых дети не могут ничего противопоставить: они умеют только подчиняться тем, кто ими командует. Именно этому их учит школа. А командовать детьми хотят многие, и среди них далеко не все толерантные и миролюбивые люди.
Взрослые активно рассуждают о ценностях гражданского общества. Дети принимают лозунги и призывы за чистую монету. И учатся. Но как и положено детям, они учатся не тому, к чему их призывают, а тому, что проживают: силе и вседозволенности объединившихся в партию, унижению несогласных с общим мнением. Противопоставить манипулированию нечего.
Учитель может накричать на ребёнка, обвинить во всех грехах, унизить при всех – девиз «учитель всегда прав» остаётся в силе. Тоска по строгим законам пионерии усугубляет положение: дети, растущие в мире информационных технологий и интернета, знают о настоящей свободе и правах человека гораздо больше, чем знали об этом их бабушки и дедушки. Именно поэтому в молодежной аудитории слова «духовность», «демократия», «свобода» вызывают усмешку.
Чтобы предотвратить падение гражданских ценностей в глазах современной молодежи, необходимо как можно быстрее деполитизировать школу и позволить существовать в ней настоящей, а не мнимой системе самоуправления. Возможно ли это? Не знаю, ведь организовывать эту систему придётся учителям – людям, привыкшим жить в унижении, послушно выполняя непонятные и необоснованные приказы, часто идущие вразрез с их собственным пониманием задач обучения и воспитания. Могут ли такие педагоги позволить детям создать в своих школах институты настоящего само- или со-управления?
Самое сложное – «убить дракона» в себе. В современной российской школе становится всё меньше людей, способных на такой поступок. А тех, кто способен помочь справиться другим с их «драконами», сегодня и вовсе почти не видно. Александр Наумович Тубельский очень хотел это сделать.

Ольга Леонтьева