ФОТОГРАФИЯ: ПЕЙЗАЖИ ВНУТРЕННЕЙ ЖИЗНИ

Давайте вспомним, что фотография дарит возможность гостевать самым дорогим людям в доме, в кармане, в каком-то самом потаённом и сокровенном месте...

НАПОЛНЕННОСТЬ ОДНОЙ СЕКУНДЫ

Мы настолько привыкли к фотографии, что уже не ощущаем королевского места этого великого открытия не только в жизни человека, но и человечества. Мы отвели фотографиям роль услужливого множества, но место их иное...

Я очень люблю теневой театр, где в плотном пространстве темноты внезапно появляются чёткие и неясные тени, очертания, фигуры.

Так вот, если тень — это образ, след человека по его продолжению в пространстве, то, мне кажется, фотография — это тень человека во времени.

И чем он старше, тем длиннее тень он отбрасывает. Иногда, если этому человеку повезло, и он имеет корни, его тень включает продолжение детства людей, живших до него.

...Фотографирование для меня — особая охота за наполненностью секунды для сохранения её потом в концентрированном виде.

Павел Флоренский говорил о том, что фотография — близкая родственница картине не только по своей художественной ценности, а потому, что, попав в «дом рамы», она становится посланницей вечности. Этот момент, когда все фотографирующиеся старались предстать в своём более цельном, полноценном виде, фотография переводит их в величину непреходящего времени.

Фотография дарит возможность гостевать самым дорогим людям и в доме, и в кармане, и в каком-то самом потаённом и сокровенном месте. Фотография открыта для человека из другого времени, места, события.

И даже чуть различимые её черты, даже сам негатив, возможно, чудом сохранившийся, может стать самым драгоценным гостем на протяжении всей жизни.

«ФОТОГРАФИКА»

Поскольку мы говорим о фотографии в общении с ребёнком, хочется начать именно с того, насколько она важна для растущего малыша.

Маленькой я называла фотографию «фотографикой». И когда меня поправляли, я очень удивлялась. Поскольку мне уже было дано знать имя этому творчеству, я была уверена в том, что фотография сродни графике. Потому что так же, как рука выводит слова и фразы, оставляя их в вечности на бумаге, так же и объектив сродни руке, оставляет этот чёрный абрис самых важных и волнующих вещей. И появляется «фотографика».

Мне было лет пять-шесть, когда я об этом задумалась, потому что мой папа очень много фотографировал, весь дом был в фотографиях. Я выросла в фотографиях. Какое-то время я думала, что так у всех. И позднее была очень удивлена, что это не так.

Флоренский говорил, что фотография и её наличие в доме для ребёнка невероятно важны. Фотография, где ребёнок запечатлён с родителями или сам, или в групповом портрете, или в каком-то пейзажном пространстве — всё это, так же как сам портрет, подчёркивает значимость, отдельность и цельность маленького человека в этом мире.

ПОРТРЕТНЫЕ ГАЛЕРЕИ

Никогда не забуду, как один мальчик сказал, что у него в голове целая портретная галерея. Он говорил: «Если бы я не видел эти фотографии, то многие лица я бы просто забыл...»

Если вспомнить дома русской интеллигенции начала двадцатого века, то все они были просто испещрены замечательными законченными овалами, изогнутыми контурами рамочек, которые сами по себе являлись искусством, и в то же время домом проживания неповторимого настроения каждой фотографии.

Мне кажется особенно важным то, что обилие этих фотографий содержало родных не только в возрасте, в котором ребёнок застал и сознательно принял взрослого человека зрительно и душевно. Фотографии дарили возможность видеть родителя или прародителя своим ровесником. Эта удивительная, даже не оформляемая детским языком вещь на каком-то внутреннем сравнении поддерживала растущего человека.

Мне довелось вырасти в удивительном доме, где целый ряд людей в коммунальной квартире были ровесниками моих бабушек и дедушек. В то же время их дома были настоящими шкатулками культуры девятнадцатого века.

Я помню, как заходила и здоровалась с очень многими фотографиями, где дети были предтечей тех моих взрослых друзей, к которым я приходила, как мне казалось, с интересными своими беседами.

Ровесничество по фотографии иногда потрясает открытием каких-то частей промысла. Быть может, здесь присутствует вариант какой-то тайной встречи и начало задуманного поручения.

ДИАЛОГ ГЛАЗ, РУК И ЖЕСТОВ

Фотографии, помещённые на одном большом застеклённом пространстве или просто прищёлкнутые к уголкам зеркал, раньше назывались домашним иконостасом. Относились к этому иконостасу так же высоко, как и к духовному.

На этих маленьких, иногда криво расположенных, иногда почти неразбираемых свидетельствах жизни родных людей, было замечено одно явление. Не только человек смотрит на фотографию. Она гораздо чаще, чем сам живущий в доме, смотрит и наблюдает. Даже привыкшему к многолюдию лиц (если в доме портретная галерея), хозяину случается вдруг резко обернуться или почувствовать на себе взгляд, или успокоиться, попав в ту часть комнаты, где сосредоточены лица родных.

Диалогичность взгляда один из самых важных моментов фотографии. Я часто думаю — отчего старые фотографии в своём взгляде на живущего были так поразительно строги, и напоминающи, и любящи? Я никогда не забуду, как однажды в очень сложный момент я чётко почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я обернулась и увидела, что это глаза бабушки.

Тогда у меня возникла мечта, которой я поделилась со своей любимой ученицей художницей Галей Копыт. Мечта сделать такую выставку фотографий, где человек мог бы себя чувствовать третьим разговаривающим в беседе.

Представьте: фотографии расположены не в плоскости, а друг напротив друга в небольшом проёме выставочного пространства. Можно подойти поближе и, находясь между, участвовать в диалоге глаз, рук, жестов и так далее. Я даже подумала: что если суметь сфотографировать диалог любящих людей, которые смотрят друг на друга и говорят что-то, глядя друг другу в глаза... И проходя между этими двумя фотографиями (которые взялись как бы за руки, но только взглядами в пространстве), человек может укрепляться и чувствовать необычайный ветер чувств.

ПЕЙЗАЖИ НАЧАЛА ВЕКА

Начало века — это было время, когда фотография только приходила к людям. Невозможно переоценить значимость события, когда фотографа приглашали в дом. Крестьянин собирал всю свою семью и фотографировался на фоне своего дома. Все выстраивались стройными рядами и в лучшей своей одежде.

Когда фотограф приходил в семью интеллигента, тот старался себя запечатлеть на фоне своей жизни: своего кабинета, библиотеки, роскошной залы или другого места, свидетельствующего о нём. Это к разговору о предметах, которые рассказывают о человеке.

Сегодня люди тоже позиционируют себя через какие-то вещи. Но об этом позже. А теперь о том, как сейчас снимают фотографию: «Внимание, улыбаемся. Сейчас вылетит птичка!»

Этот традиционный припев всегда вызывает у меня вопрос.

Нужно ли улыбаться в момент, когда фотографируют?

На старых фотографиях вы редко найдёте лицо улыбающееся. Куда важнее были глаза, выражение глаз, и если улыбка, то какая-то внутренняя. Выражение лица — это фотография внутренней жизни.

В 70-е годы мы все были увлечены фотографией. Педагогическая фотография, клубная, детская очень отличается от современной. Однажды я расспросила знакомую, которая работает в пункте печати фотографий. Она сказала, что большинство фотографий — это люди, собравшиеся за столом, кушающие люди. Далее я, как человек необразованный в этом плане, спросила: «Почему современные фотографии какие-то не глубокие?» И мне объяснили, что те старые, будем ласково говорить, ФЭДы, отличались замечательной для своего времени оптикой и объективом, который давал ту самую глубину, отражающую события. А современные фотоаппараты при всей своей уникальности запечатлевают плоскостное видение.

Я подумала: какое странное совпадение. Объективное измельчание отношений сопровождается техническим упрощением. И это на фоне всякого рода прогресса.

ФОТОГРАФИЯ, РОЖДАЮЩАЯ ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ

Мудрые взрослые знают: в соприкосновении с искусством возможно взращивание в ребёнке человека, вступающего в диалог с миром. Художественные музеи, спонтанно возникающие «летучие» фотовыставки терпеливо ждут. Бывает, что строчки прекрасного пера рисуют живой, неповторимо явный портрет. И есть особый взгляд, рождающий внутренний диалог человека во всех диапазонах возраста:

Продолговатый и твёрдый овал,

Длинного платья раструбы.

Юная бабушка, кто целовал

Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца

Вальсы Шопена играли.

По сторонам ледяного лица

Волосы в виде спирали...

И далее изумительная, последняя строка, вводящая в глубокое раздумье:

...Сколько возможностей вы унесли

И невозможностей сколько...

С той же поразительной вместимостью в «9х13» и далее, фотография вмещает не только бескрайние периоды жизни одного человека, сохраняя убранство его неповторимого времени — в одежде, в деталях, в позах. Точно так же она заключает бескрайние особенности целых десятилетий.

А. И. Шевченко, поразительный художник, создавший в селе Прелестном музей народного быта и творчества, хранит множество довоенных фотографий. Там, в небольшой хатёнке, за стеклом, можно увидеть «глядящие судьбы» конца 19 — начала 20 века. А потом сразу 1935-37-й годы. Ни один гость не считается погостившим, пока он не познакомится с этими фотографиями.

Александр Иванович всегда показывает, как гордо, как прямопозвоночно стояли люди конца XIX века, независимо от сословия.

С каким достоинством они держали плечи, держали внуков и детей на руках. Как открыто они смотрели в объектив, поскольку им было что сказать, о чём подумать. Во взглядах их чувствуется удивительная обращённость не только к тем, кто живёт в их время, а куда-то вперёд.

Снимки периода коллективизации другие. Люди стоят как один, слиплись, их взгляды трудно различить, лица уходят под козырьки.

Фотографии обладают удивительной силой концентрации происходящего внутри и снаружи человека. Иногда человек, пришедший к такой фотографии из другого времени, может поднять для себя и оживить целый пласт вдруг охватившей его истории. Такое со мной произошло, когда я увидела на фотографиях лица детей русской эмиграции и поняла, что если бы человечество было мудрее в тот период, возможно, был бы другой поворот событий, выстраивания всего будущего.

КИНОЛЕНТА, ПРОХОДЯЩАЯ ПО ЖИЗНИ

В некоторых современных исследованиях я столкнулась с тем, что фотография для ребёнка является колоссальной поддержкой, стропилами детской памяти. Увлечение современных родителей кинематографическим материалом, оказывается, не смыкается с проблемой запоминания. Плёночный материал где-то сродни киноленте самой жизни, проходящей перед глазами человека.

Это замечательно, когда в детском саду снимают на видео праздники. Взрослые и педагоги с удовольствием будут смотреть записи и смаковать самые сладкие моменты. На видео можно увидеть и себя со стороны, и почувствовать атмосферу. Но это для взрослых. Ребёнок не сможет удержать внимание так долго, он не усидит. И впечатление от любого события останется как бы смазанным.

А вот если мы фотографируем, приподнимая праздничные и бытовые отрезки времени до родового запечатления, то дети запоминают. Гораздо глубже запоминают своих родителей в разные периоды жизни...

И ещё о свойствах памяти. Голос, который слышит ребёнок, с возрастом часто забывается. Но ведь все мы прекрасно помним голоса заслушанных до дыр пластинок! И вот вам секрет запоминания: если ребёнок слушает родительский голос, записанный на плёнку, он запоминает его мгновенно и будет помнить очень долго. Вот почему так важно записывать совместные чтения и домашние концерты.

Вот почему на родительских собраниях открытием, до слёз, бывают записи детских разговоров о родителях. И ребёнок, и взрослый, слушая это, так же как при рассматривании фотографии, отдаляется и запечатляет мягко, прочно, в самом сердце.

ДОМАШНЯЯ КЛАДОВКА ПАМЯТИ

Отснятые кадры для ребёнка подобны мозаике, скрепляющей движущуюся часть события. Это даёт возможность через некоторое время вспоминать не только видимую, но и невидимую канву смысла происходящего. Дети, родители которых регулярно фиксируют моменты роста ребёнка, намного уверенней и спокойней в общении. Они как-то объёмней и пышнее чувствуют свою семью.

А теперь главное. Дети, чьи родители фиксируют какие-то путействующие или важные события, обладают сокровищницей материала — домашним архивом, домашней кладовкой памяти, которая таит не банки с вареньем, хоть это и очень вкусно. Там лежат альбомы с витаминами памяти, витаминами укрепления малыша в будущем.

Когда-нибудь можно вытянуть этот альбом, лечь рядом, взять его под крыло и посмотреть те моменты, где всё было хорошо. Можно попросить рассказать, и рассказать самому, подметить какие-то детали, обратить внимание на то, что было не замечено в быстром темпе самого события. И поднять ещё прежние пласты кладовки памяти на совсем другой уровень. Если родители делают это очень тщательно, то появляется семейная археология детства всей семьи.

ГДЕ ЖИВЁТ ФОТОГРАФИЯ

Сразу встаёт вопрос: где тогда жить фотографии? Если раньше она жила и на стенах, и в альбомах, то с приходом моды на голые стены, и даже на голые полки, возникла странная ситуация. Особенно меня волнует тревожный синдром перехода фотографии в компьютер. Потому что это ещё раз отсекание диалога с теми, кто жил. Настоящее, проходящее одномоментно, не имеет смысла.

Фото в альбоме предполагает, так же как и книга, которую не только читают, но над которой раздумывают — позу калачиком и бубликом, призывает родительское крыло руки. Компьютер социален. Его поза сродни работающей, а не защищённой, отдыхающей или ещё какой-то уютной.

Я часто вижу, как дети водят пальчиком, как старики гладят рукой изображение любимого человека. Компьютер предполагает отдалённость, перенесённость в какую-то другую, застеклённую вселенную. Фото в компьютере — это человек, заключённый в какую-то совершенно не вечную (вечность предполагает плоскость изображения) экранную схему.

Компьютер позволяет сиюминутность изображения и некоторую небрежность отношения. Это как бы слишком вольное распоряжение образом близкого человека. Ты позвал изображение, оно появилось. Ты захотел — ты его выключил, и всё пропало. А фотография живёт вместе с тобой. И ты встаёшь, а она уже есть.

ТАЙНЫ СЕМЕЙНЫХ АЛЬБОМОВ

На самом деле фотографии, как грибы, живут множеством. Неповторимость изображённого, я имею в виду и антураж, и самого человека, может достигнуть высшей степени неповторимости благодаря тому фону, который создаётся тщательным образом.

Для фотографии, как и для дома, важны окна, откуда смотрят на нас лица. Несколько лет назад в Москве я видела выставку рамок, где каждая являла собой сложность той мягкой формы, что даёт дополнительный смысл фотографии. Если сейчас большинство рамок квадратные, то раньше они были овальные, как-то неповторимо изогнутые с пропуском корней, стеблей, бутонов. Деревянные, кожаные, каменные инкрустации. Хотелось бы подчеркнуть не богатство оформления, а значимость сфотографированного, старание, с которым было произведено убранство самого дорогого.

Итак, предлагаю несколько рецептов альбомов, которые доставили мне огромное счастье в подготовке дарения своей дочери.

Первый рецепт: альбом для постепенно растущего человека.

Это вписывание фотографии в дополнительные полусказочные события, узнаваемые ребёнком. Здесь можно красками, карандашами рисовать продолжение не вошедшего в кадр. Это бывает трогательно и забавно, но со всей серьёзностью даёт столь важную для ребёнка грань пребывания на территории сказки, в реальности жизни, в любви родителя, в двойной отражённости по отношению к себе.

Второй рецепт — полифония возрастов — для выросшего человека. В этом альбоме рядом с фотографией можно поместить рисунки, которые включают в себя лицо подросшего ребёнка. Бывает, что на поля просятся записи, строчки поэзии, которые вы потом прочтёте вместе.

Можно на последней странице сделать конверт-сундук, и туда сложить по убыванию фотографии от взрослого человека до маленького. Диапазон возрастов с включением творчества даёт расширенное видение роста ребёнка.

Вот такие рецепты домиков, в которых живут грибницы или сообщества фотографий...

ЖАНР ДЕТСКОЙ ФОТОГРАФИИ, ИЛИ ЧУДО ЗАПЕЧАТЛЕНИЯ

Интересно и мудро поступают родители, которые покупают ребёнку пусть самый простой, но фотоаппарат. Тот самый, который по непонятным мне соображениям называют «мыльницей». Простота его использования иногда предполагает (как каляки-маляки в рисовании) вдруг совершенно неожиданные результаты. Несколько детей моих бывших учеников, которым подарили желанное чудо запечатления, делали поразительные снимки. Благодаря своёму росту и размеру они фотографировали вещи традиционно недоступные цензуре интереса взрослого человека. То, что под кроватью, то, что совсем вблизи или очень высоко. Неожиданные ракурсы домашней кошки, виды из окна, вещи перевёрнутые и уроненные в самом процессе. Когда я была маленькой, мне тоже давали снимать. Где-то в старых альбомах есть фотографии «Мои куклы», «Мои растения», «Мои вещи». Или вот такие фотографии детей: как моют ноги брату, как у мамы кипит молоко, и склонилась даже не сама мама, а её часть, кусок читающего папы, который случайно и косо попал в объектив... Это совершенно удивительные и никогда не доступные для взрослого фотографа кадры.

В детской фотографии можно увидеть целый веер того, что интересно. А поскольку для ребёнка существует один большой день, как говорил Р. А. Быков, одно большое настоящее, самое долгое, то всё в этом настоящем имеет непреходящий смысл.

При нынешней доступности фотоаппарата, мы стоим у порога жанра детской фотографии. Дай Бог ума нам, педагогам и родителям, чтобы мы позволили детям расти в многомерном, движущемся и одновременно постоянном пространстве.

ДЕТАЛИ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ СМЫСЛ

Как внимательный читатель подчёркивает в тексте самые важные места, так и в фотографии можно увидеть уникальные по своей значимости детали.

В буклете, который чудом попал ко мне во время поездки в Коктебель, я увидела удивительную, поразившую меня фотографию. Максимилиан Волошин почти в такой же рубашке, в какой его когда-то увидела на детской фотографии Марина Цветаева, стоит среди прекрасных гостей (это был маскарад) и изысканных дам. Внимание сразу привлекает совершенно открытый и полудетский взгляд. Но это ещё не всё. Волошин стоит на цыпочках! Максимилиан Волошин, с его высоким челом, стоит на цыпочках. Он стоит приподнято, чтобы быть чуть-чуть повыше, чтобы гармоничнее войти в общее пространство прекрасного общества.

Эту деталь может заметить только та душа, которая долго бродила по изображениям родных и чужих лиц, с одинаковым чувством внимания и приятия. И я думаю, если ребёнок не получил этот опыт проживания, он не может переселиться через невидимую грань в жизни других людей, живших до. И в чём-то и не может почувствовать волнения за жизнь людей, живущих после.

Ещё слово о деталях. Фотография предметна, но она и атмосферна. Иногда фотография несёт в себе дополнительную информацию, которая может изменить будущие пласты жизни.

Помню, как меня потрясло (случайное?) наложение кадров на фотографии могилы М. И. Цветаевой. Эта деталь даёт поразительное пророчество её всеприятия и всепрощения, несмотря на последний шаг, который мы, не пережившие всех трудов и трудностей, осуждать не можем. На фотографии в Елабуге случайно совместились два кадра: раздвоенное дерево у креста и две церкви, находящиеся в городе вдалеке от кладбища.

ФОТОТЕРАПИЯ

Когда мне было лет восемь-девять, бабушка подарила мне рамку и сказала, что она из её детства, и что я могу поместить туда кого хочу. Я долго искала фотографию дедушки и бабушки, где оба они именно смеялись бы. И нашла. Я очень хорошо помню: уже тогда мне было нужно на всю мою жизнь вперёд — запечатление в памяти любимых людей смеющихся, весёлых, счастливых.

Фотография может сохранить и память целого сообщества.

Чудо переливания события из памяти одного человека в память другого определяет геометрическую прогрессию увеличения памяти. Помню, как в школе Владимира Абрамовича Караковского я видела необычайно насыщенную, полноцветную среду, где так хорошо жилось фотографиям после каждого замечательного события. То же самое я увидела в маленькой школе Михаила Марковича Эпштейна в Петербурге, в потрясшей меня школе Константина Луцисовича Масюлиса в Красноярске.

Я начала со школ, потому что именно их стены часто так пугающе пустынны. Эти длинные однотонные рекреации с редкими и натужно оформленными стендами вызывают чувство сиротливости и обречённости.

Слава Богу, в детских садах по-другому. Важно, что культура опоры на фотографическое изображение, обретённая в дошкольном возрасте, даёт возможность фототерапии человеку на всю его жизнь. Она же перекидывает мостик в прекрасную область культуры фотографии до тебя.

ПУТЕШЕСТВИЕ СКВОЗЬ ВРЕМЯ

Однажды мне довелось в одном печатном издании увидеть фотографию четырёхлетнего Пришвина. И в таком же возрасте фотографию его будущей жены, с которой они встретились, когда ей было больше сорока, а ему под семьдесят и прожили счастливейшее десятилетие.

Эта парная фотография детей, которым была предназначена встреча, меня совершенно потрясла.

Потому что взгляд двух людей, которым в столь разное время было одинаковое количество лет, таил в себе признаки общего поручения.

И потом я часто наблюдала многие высокие пары, таящие в себе, при сличении их детских лиц, вот эту будущую подаренность, которая им ещё только предстоит. И я подумала, что очень интересно, с точки зрения родительства, учительства, иметь ряд кадров, где лица детей и родителей или учителей могут присутствовать в одной ретроспективе, в единой точке единого времени.

Фотография дарит чудо путешествия к своим детям. Мой ученик Лёша Ярошенко, когда у него родилась дочка, долгожданная Дора, побежал и накупил чёрно-белой плёнки и начал свою Дорочку фотографировать в чёрно-белом цвете. Цветные фотографии тоже есть. А чёрно-белые он прикрепляет рядом со своими детскими и семейными фотографиями — для того чтобы выделить это уникальное родство детского состояния жестовости и схожести.

Возвращаясь к теме цвета и графики: мне кажется, память лучше сохраняется в чёрно-белом цвете. Памяти более свойственен именно строгий, недвусмысленный графический тон.

АДРЕС САМОГО СОКРОВЕННОГО

Моя ученица рассказала мне о фильме, в котором был такой сюжет. В военное время на пересыльный пункт (все понимали, что он последний) человек приходит с альбомом фотографий и бережно прижимает его к себе, как самое дорогое. Кто с чем: баулы каких-то вещей, каких-то чемоданов, а он с альбомом. Там — вся его жизнь, непрожитая в разных городах, местах, где он не был, а только мечтал побывать. Этот человек никогда не выезжал из своего городка, но его реальная жизнь, мысли и мечты занимали гораздо большее пространство. И это пространство у него отбирают и кидают в общую кучу вещей, подлежащих разграблению.

Может быть, это печальный конец, но жизнь заставляет где-то в чём-то стоять на краю. И в сложные социальные моменты я думаю, что если бы речь зашла об утрате всего, если бы мне пришлось сменить дом или его покинуть, прежде всего я бы печалилась об утрате фотографий. Потому что иногда этот клочок бумаги хранит адрес самого сокровенного в твоей жизни, без которого ты можешь потерять себя так же, как человек, теряющий память.

СЕКРЕТ ЧЁРНО-БЕЛОЙ ФОТОГРАФИИ

Однажды, в августе, в Москве мне было подарено многочасовое путешествие с одним замечательным музыкантом, музыковедом Аркадием Павловичем Басурмановым, папой, дедушкой моих учениц. Само путешествие в край откровенного диалога с ранее живущими родственниками твоих учеников уже есть какой-то особый дар, который может быть явлен тем, кто бережно относится к памяти как таковой, и она находится с такими людьми в моментальной готовности ответа.

Два дня, по нескончаемому количеству часов, чему сопутствовало свободное летнее время, мы сидели и погружались в первые фотографии ещё позапрошлого века. Удивительно, что многочасовое гостевание даже не к прадедам, а к пращурам моих учеников, тщательное рассматривание каждого лица, взгляда, позы, постепенное знакомство, внутренне восклицание — всё это не вызывало никакого утомления.

Только в последний час второго дня, когда мы смотрели альбом с цветными фотографиями, глаза вдруг отчаянно устали. И я поняла ещё один секрет чёрно-белых снимков.

Если говорить о кадре цветном, то будем называть его попыткой другого способа живописи. Но фотография не обладает художественным выбором цветовой гаммы. Она идёт из гармонии души, которая потребовала запечатлеть близких людей в данный момент времени. Претендуя на живописный кусок, на маленькое домашнее панно, она бесконечно уступает... Это скорее детская раскраска, чем живопись. И глаз, рассредотачиваясь на цвет, с трудом ловит суть близких родных лиц.

Я полагаю, что чёрно-белая фотография — это не изображение, а текст, т.е. она тоже обладает чёрно-белыми начертаниями, которые суть знаки. Цветные буквы встречаются в редчайших текстах, только в изголовии и только в большой праздник начала главы.

Ведь человек считывает не только содержание и художественную форму, он улавливает множество конкретных впечатлений, вплоть до наслаждения от того или иного шрифта.

А читая интересующий нас чёрно-белый текст, мы можем потерять и время, и место присутствия, целиком уйти в глубину; чёрно-белые привычные начертания, не отвлекая внешним, уводят нас в другое, внутреннее, жизненное пространство.

Если же вернуться к Флоренскому, то он говорил, что графика консервирует движение времени. Чёрно-белые фотографии изображены вот этим текстом графики, вбирающей в себя время. Человек с их помощью переключается в пространство памяти, в её текстологическую отобранность, предполагающую выявление сути.