Мир солдатиков и дом для кукол
«Как, тебе не интересны солдатики? Ведь это те же куклы, только маленькие!»
(Из разговора Егора Болтаева и Юли Масловой)
Чтобы мальчики и девочки прожили свою часть детства — пространство уже втайне подготовлено исстари узаконенными атрибутами игры.
Они дают своим хозяевам уроки будущего: духовная наполненность одного возраста подготавливает и определяет духовные замыслы возраста следующего.
ВО ЧТО ПОМЕЩАЮТСЯ ИГРУШКИ
Только прикоснись к теме кукол и солдатиков, и сразу обнаружится целый разворот отличий, не меньше, чем у их хозяев.
Солдатики это то, что можно хранить в кармане, пенале, коробке. Для куклы нужно создать целый житейский угол. Получается, что солдатики — это сворачивание проживания, а куклы — разворот целого жилого пространства.
Солдатик помещается в малом, поскольку подчинён требованиям военной обстановки. Он участник строго организованной ситуации, которая предполагает стремительное развитие. Кукла, наоборот, всегда явлена и обусловлена в нажитом пространстве, она разворачивает вокруг свою систему отношений, сама транслирует внутренние правила игры, включая в обиход множество игровых, хозяйственных или театральных коробочек...
Для кукол более свойственен цикл дня, обычные моменты засыпания, прогулок, встреч и чаепитий. Куклы это то, что требует дополнительных пеленаний, дополнительной заботы от играющего. Кукла подвержена регулярному кормлению, утеплению, укладыванию спать и т.д.
Солдатиков не кормят, не заботятся об их сне. В походе, в бою есть возможность разве что короткой передышки. Солдатики это то, что не требует заботы о себе. Но это то, что иным способом тоже выращивает заботу через охранение, через битву за те или иные человеческие ценности.
БАТАЛЬОНЫ НА КУШЕТКАХ И КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ДЛЯ НЕВИДИМЫХ ВСЕЛЕННЫХ
Интересно, что куклы всегда велики и даже самая маленькая кукла много больше солдатика. Говоря «играть в куклы», можно на самом деле играть с одной куклой. Девочка баюкает, поёт кукле песню, разговаривает с нею — главные события совершаются в родовом невидимом пространстве дома, колыбели.
Для мужчины, мальчика, свойственен взгляд как бы сверху, с высоты. Солдатиков должно быть много. Маленький солдатик не бывает один, он окружён полками и предполагает расположенность на пространстве одеяла, кушетки или целой ковровой дорожки. Всё это превращается в фотографическую карту игры. Всё это трамплин для пространственного мышления в будущем.
Взгляд мальчика — взгляд вовне, взгляд девочки — взгляд вовнутрь.
Следующий момент удивительного женско-мужского различия таится в том, что мальчик в игре посылает солдатика в самую гущу событий. Это движение «от», ребёнок отделяет от себя игрушку, в то же время находясь с нею в неразрывной связи. Это то самое умение — отдалить, рискнуть, пожертвовать, заранее смирившись с потерей. И женское — приблизить, сохранить, уберечь.
И заметьте, у солдатика нет имени, он безымянный герой. Имя даётся полку, этому множественному общему. У куклы всегда есть имя. Для мальчика его индейцы и гусары уже названы задолго до него. Для девочки процесс знакомства с куклой сакральный, она называет её сама, любимым, особо значимым именем.
ВЕЛИКАЯ ВОЕННАЯ ТАЙНА
Вспоминаю рассказ Александра Трапера о том, как в детстве его солдатики, иногда не видимые для взрослого мира, были рассредоточены на своих многочисленных постах. Места этих постов были настолько тщательно замаскированы, что один из солдатиков был найден, когда хозяин уже совсем вырос.
Солдатик есть часть атрибута той великой военной тайны, которой можно приобщиться. Это также возможность сохранить, охранить твою личную тайну от взрослого мира и от других систем, живущих по другим законам.
Солдатики прекрасны своей неизменностью. По своей форме солдатик статичен, его поза чётко определена, даже если это поза бега, восседания на лошади или момента захвата противника. Статика одной фигурки преодолевается игровой анимацией, когда вся картина боя оживает в воображении, благодаря пространству и множественному воплощению игрушки. А это уже режиссура.
Маленький режиссёр проецирует внутренний прорыв, определяет тактику и стратегию действий, стремясь к конечному результату.
Деревянные солдатики редкость. Статичный металл помогает будущему мужчине увидеть твёрдость каких-то центральных поручений, принятых как векторное событие. Наверное, поэтому так дорога мальчикам сказка про стойкого оловянного солдатика, который прошёл все испытания и пронёс в круге жизни ту же стойкость, ту же позу по отношению к себе и к миру.
ГОВОРЯЩАЯ КУКЛА
Кукла всегда женского рода. Даже Барби со своим Кеном не сломала этой традиции. Искусственное воссоздание мужской половины куклы оказалось экономически не окупаемым предприятием. На десятки Барби покупают одного Кена. Кен так и не стал самостоятельным персонажем, а только причастным к Барби. Он даже не её дружественный партнёр, а часть обихода, и в её жизнеполаганиях не участвует.
Кукла прекрасна своей двигательной изменчивостью, способностью разнообразно наряжаться, изменяться. Кукла всегда многовариантна. Она мимична не только в лице, но и в возможности движения. И если солдатики «говорят» строем, то кукла может быть красноречива в каждом жесте, увеличивая и высказывая те состояния, которые хочет показать играющая девочка.
Мне кажется, куклы больше всего «говорят» глазами. В своё время куклы, у которых глаза стали открываться-закрываться, — это было целое открытие! Такую куклу можно положить спать, можно её разбудить, можно попросить, и она кокетливо прикроет ресницы.
Кукла — это по сути неживое, что обладает удивительно живым взглядом. И по законам гостевания душ, намаливания игрушки, любимая кукла, с которой долго играл ребёнок, действительно обладает живым взглядом и может полностью участвовать в диалоге не только с ребёнком, но и со взрослым.
ВОЙНА И МИР. ИГРОВОЙ ТЕКСТ
Солдатик — всегда часть истории, его мундир, эполеты, оружие указывают на принадлежность к эпохе. Солдатикам свойственны более широкие временные этапы. С ними маленький мужчина проживает целые исторические пласты.
Кукла менее исторична. Её история, носящая внешний отпечаток на материале, разных временных кружевах и разного рода фаянсе, всё равно принадлежит вечности. Как извечна сама женственность и передача от матери к девочке родовой сути.
Но интересно, что степень наполненности внутреннего проживания — огромных исторических пластов солдатиками и маленьких временных отрезков вместе с куклами — одинаково интенсивны. Это некий игровой текст Войны и Мира, который пишут дети.
Когда девочки играют в куклы, то они не могут представить, что кто-то в это время играет в солдатиков. На их игре в куклы бои солдатиков никак не отразятся.
Кукол всегда кормят и укладывают, а солдатиков не кормят никогда, они всегда в прорыве, «тыл» там не рассматривается; там есть передышки между боями, но не более.
Вечный тыл, как точка созревания, и вечное поле сражения в принципе взаимоисключают друг друга даже в возможности параллельной игры. У них нет точек соприкосновения. Не совпадают не только размеры, пространство и множественность-единичность, но и цикличность, и сам смысл существования.
Единственный известный мне литературный пример-попытка соединения этих двух пространств — у Андерсена и Джанни Родари. Но в одном случае кукла всё-таки статуэтка. А в другом («Путешествие Голубой стрелы») куклы и солдатики, встретившись, продолжали существовать как бы в двух реальностях. Помните, стремительно мчится поезд, который преследует Фея... Полковник и несколько солдатиков всё время пытаются ввести свои пространственные законы. Они палят из пушек, пытаются вызвать на бой, устраивают раздор... А кукла Роза остаётся рядом с заснувшей девочкой, до конца выполняя своё материнское предназначение.
Но сближает родовые различия этих двух видов игрушек то, что (в отличие от компьютера) и солдатики, и куклы не предполагают уход в другое пространство. А предполагают женский и мужской способы организации пространства: через внутреннее проживание того игрового действия, которое касается самых глубинных мужских и женских начал.
И да не переведутся проводники людей из числа взрослого мира, которые представят маленького мальчика стойкому оловянному солдатику и познакомят маленькую девочку с куклой, о которой так мечтала Козетта.
