АТОМЫ УСПЕШНОЙ ДИДАКТИКИ
Увы, беда наших многих, даже очень неплохих учителей, заключатся не только в том, что в их руках нет хорошей дидактической системы работы. Беда в том, что они её и не ищут!
Свои неудачи, трудности, беды учительского труда они объясняют трудностями времени, особым состоянием детей и молодёжи, непрестижностью профессии и всякими другими политическими и экономическими причинами.
За мою же длинную жизнь я пережила передряг экономических и политических столько, что могу утверждать: указанные проблемы были в школе всегда. И «плохие дети» так же всегда были … и будут. (Например, я сама, будучи ученицей 5 класса (80 лет тому назад), принимала участие в том, что после уроков столярного дела, намазывала стул клеем, и учитель приклеился к нему за урок намертво. Мы, правда, ожидали от этого действа другого эффекта, но нас потом никто не спрашивал; расправились с нами жестоко, как с заядлыми преступниками. А нам тогда пострадавшего учителя было жалко не меньше, чем себя...).
Дидактика – не синоним педагогики. Но именно она составляет её основу, каркас её прочности и человечности.
Появление дидактики в конце средневековья и знаменовало собой открытие способов учить большие сообщества детей людей по-человечески, а не на основе зубрёжки и муштры (на чём испокон веку воспитывались малодушие и трусливая покорность, криводушие и фарисейство, агрессивность и в целом бессовестность).
Через дидактику педагогика нашла алгоритм выхода из «алхимии в химию».
Когда первый великий дидакт Ян Амос Коменский на рубеже семнадцатого века так гордо и назвал созданную им дидактику «Великой», то он подчёркивал, что открытые им методы «обучение всех всему» прочно соединяются с нравственными отношениями в ходе обучения (и, следовательно, в его результатах).
С тех пор четыре столетия на нашей планете в разных уголках огромного школьного мире где-то пробивались наружу и расцветали традиции умной и доброй педагогики (по-своему обновляемые в новом месте и в новом времени), а где-то обучение скатывалось обратно к зубрёжке и схоластике, к псевдоучителям, готовым брать на себя только роль судей над детьми.
Неуспешность ученика – это беда обучаемого, но она возникает по вине обучающего. «Заинтересовать» обучаемого, потом научить его, обеспечивая правильное нравственное отношение к получаемым знаниям – это и есть практическое воплощение дидактики. Дидактические принципы для этого должны целенаправленно изобретаться, но их «искусственность» должна при этом опираться на естественные, природные, познавательные возможности рода человеческого.
Учитель и обязан опереться на безусловный, т.е. заложенный самой природой «познавательный» инстинкт человека. Это и должна учитывать общая, большая теория обучения – дидактика.
Но химия стала большой наукой только тогда, когда перестала витать только в сферах общих философских понятий, смешивая их со случайными эмпирическими наблюдениями – а когда она обратила внимание на мельчайшие, элементы вещества, на атомы. И теперь действительно для химии и физики превращение одних веществ в другие уже стало делом вполне доступным и предсказуемым
Так и педагогика из лженауки начинает превращаться в науку, когда в центре её внимания оказываются элементарные отношения, «атомы человеческого общения», простейшие, но важнейшие ситуации – гнетущие, опустошающие бессмысленностью или же, наоборот, просветляющие и воодушевляющие людей.
Разбираясь в «элементарном строении» человеческих отношений, нам гораздо легче будет устанавливать закономерности, по которым такие «атомы» складываются в «молекулы», а молекулы спонтанно составляют «доброкачественное вещество» учебной жизни
