В одном из районов Красноярского края поселилась церковная община. К её участникам относятся по-разному. От полного неприятия и резких обвинений до восхищения произведениями декоративно-прикладного творчества, создаваемых там. Естественно, что наличие общины не могло не сказаться и на местной сельской школе. Ко мне однажды обратилась директор этого образовательного учреждения. Она просила посодействовать в разработке такой учебной программы по литературе, где не было бы произведений, содержащих сцены насилия. Например, она полагала, что детям нельзя читать «Преступление и наказание» Достоевского, потому что ужасные сцены, содержащиеся в этом романе, сильно вредят детским душам.

Позже, обсуждая этот случай с коллегами, я заметил, что есть совершенно разные взгляды на то, как следует поступить в данной ситуации. Одни, наиболее радикальные чиновники, рассуждали так: «Образование у нас светское, и церковь должна быть вне школы. Следовательно, сектантам надо ответить, что школа должны выполнять государственные требования, и если она не может им соответствовать, она не должна быть аттестована, аккредитована, ее необходимо лишить муниципального финансирования и права выдавать аттестат государственного образца». Другие, имеющие опыт работы с обращениями граждан, рассуждали так: «Если запретить сектантам иметь свою образовательную программу, то они еще более рьяно начнут атаковать власть по поводу своих интересов. И в итоге самые жестокие бои церкви и школы будут неизбежны. Поэтому необходимо убеждать, доказывать, что Достоевский так же необходим, как и все остальное». Позиция третьих основывалась на презумпции значимости духовного самоопределения граждан и реалистичности принятия того или иного решения: как ни убеждай учителей-сектантов, а они все равно будут более преданы своим убеждениям, чем формально существующему государственному образовательному стандарту.
Поэтому необходимо разрешить им работать так, как они считают нужным, но для детей открыть консультационные пункты, где бы те накануне окончания школы могли получать недостающие знания. Иначе им ведь в вуз не поступить и, следовательно, гарантии на общее образование не будут обеспечены». Одним словом, спектр управленческих взглядов на проблему взаимодействия школы и церкви достаточно велик: начиная от желания решить всё быстро, дешево и неэффективно и заканчивая стремлением одновременно поддержать и потребности церкви, и идею светской школы, затратив на это определенные ресурсы.

Как ни крути, а однозначного, устраивающего всех выхода из этой ситуации не существует. Как не существует правильного или неправильного мировоззрения. Единственный возможный вариант – договориться, построить такую школу, которая бы устраивала и церковь, и школьное окружение, и придирчивых чиновников. Кое-где это удается: в некоторых территориях школа и церковь вполне уживаются. В городе Лесосибирске действует православная гимназия, где дети в процессе обучения пользуются Интернетом. Никаких особых ограничений в области содержания образования не наблюдается. Ряд православных общин, не имея школьных амбиций, занимаются воспитанием детей-беспризорников. Известны случаи, когда протестантские миссионеры занимались преподаванием английского языка. Растет число церквей, которые в какой-то степени спасают фактически брошенных и полностью отвергнутых обществом наркоманов.

Кстати, наиболее трезво мыслящие представители церкви не особенно стремятся закрепиться в традиционной классно-урочной системе школы. Недавно были опубликованы сведения, согласно которым в Польше число граждан, считающих, что церковь играет слишком большую роль в управлении государством (80% всех жителей), соответствует количеству школьников, недовольных преподаванием религиозных дисциплин в школе. Католики в едва ли не самой католической стране мира всерьёз задумываются над уменьшением влияния религии на образование.

Одно понятно: школа не может быть вне церкви, как не может быть вне политики. Точнее, не может не обращать на церковь внимания. Ибо запретный плод сладок, и в случае полной изоляции школы от религиозного мировоззрения число проблем и конфликтов будет только расти. Тут так: или школа обсуждает и исследует вместе с детьми происходящее вокруг неё, или она становится инструментом, игрушкой других социальных институтов. В том числе и церкви. Но мера интереса школы к вопросам религии – не предмет полновластного распоряжения ни министра образования, ни начальника регионального или муниципального органа управления, ни даже директора школы. Если школьное сообщество принимает решение о диалоге школы и церкви, если родители и учителя понимают, что в результате этого произойдет с детьми, то пусть этот диалог происходит.
Один из моих коллег заметил, что если 25 учеников в одном классе начнут изучать православную культуру, а другие 5 не захотят этого делать, то конфликты между детьми неизбежны. Вот это-то и должно осознавать школьное сообщество: каким образом может быть построено общее образовательное пространство, которое бы вмещало в себя разные, подчас противоречащие друг другу образовательные потребности? Если это возможно, то нам удастся построить светскую, но, одновременно, открытую общественным потребностям школу. Если нет, то школой по-прежнему будут манипулировать не только другие ведомства – санитарные службы, пожарники и прочие высокие начальники, но и уважаемая нами церковь.