Читая сочинения ребят (а в старших классах они всё меньше говорят и спорят в классе, и всё больше доверяют свои мысли чистому листу бумаги), удивляешься тому, как им удаётся вплетать то, что мы обсуждаем на уроках в своё повседневное, «обыденное» восприятие мира. Их мысли часто шершавы, со многим хочется спорить, и всё же...

 

 

Шопенгауэр в своих высказываниях очень категоричен и в тоже время очень точен. Приходится то и дело открывать толковый словарь, чтобы посмотреть точное значение слова т.к. Шопенгауэр очень бережно относится к словам, а точнее к их значениям. Все его высказывания заслуживают внимания, но не все являются истинными, а лишь личными (не побоюсь этого слова) заблуждениями. Например: «Мир есть мое представление». Какое же это представление, когда для миллионов людей он в общих чертах одинаков (солнце светит, дождь мокрый и т.д.) Я согласна, что у всех людей представление о мире несколько разное, но это не значит, что сам мир является плодом их воображения (представления). Если Шопенгауэр имеет в виду что субъект это человек, а объект это мир, то куда же денется объект, если исчезнет субъект? Единственное звено в мире, при исчезновении которого круговорот веществ в природе не нарушится.

«Нет ни солнца, ни земли, а есть лишь глаз, который видит, рука, чувствующая тепло земли» как же может не быть земли, если есть её тепло?! Если, по словам Шопенгауэра, нет земли, значит, он не доверяет тому самому глазу, который видит её, и той самой руке, которая чувствует землю.

В классе мы очень яростно обсуждали, что Шопенгауэр считал самым большим преступлением человека то, что он родился, жизнь - страдание и т.п., и что с такими установками на жизнь вообще лучше не жить, но разве Шопенгауэр где-либо в своих словах призывает к самоубийству? Он просто констатирует факт и показывает простому обывателю, какова жизнь на самом деле.

Жизнь, как считает Шопенгауэр, подобна маятнику, раскачивающемуся между страданием и праздностью. Мне кажется, что по поводу праздности Шопенгауэр прав, т.к. лень, на мой взгляд, это болезнь всего человечества. Человек по сути своей ленив. Но в этом нет (в принципе) ничего плохого, а зачем что-то делать, если можно ничего не делать? По этому поводу есть хорошая шутка: труд сделал из обезьяны человека, но только обезьяне могло прийти в голову трудиться. Но по поводу страдания я бы с Шопенгауэром не согласилась. Страдаешь ты в жизни или нет, зависит от того, как ты относишься к событиям в жизни.

Шопенгауэр пишет, что избавиться от своих страданий (а точнее искупить их) человек может с прекращением бесконечных желаний. Но разве эти желания не являются двигателем нашей жизни и цивилизации вообще? Я хочу есть - я иду работать, я хочу, чтобы все было честно - я создаю законы, я хочу жить в чистоте - я плачу дворникам и т.д. и т.п. Я согласна, что эти желания не являются смыслом жизни, но они необходимы.

Вот высказывание Шопенгауэра, которое мне понравилось: «если багаж знаний для обычного человека - фонарь, освещающий дорогу, то интуиция гения - солнце, согревающее весь мир». Действительно, если знания касаются какой-то определенной науки или наук (один человек не может знать всё), то интуиция может касаться любой области жизни человека. Этим я хочу сказать что, у интуиции гораздо больше спектр действий, чем у знаний. Но только с одним я не согласна, что интуиция гения согревает весь мир. Ведь бывают же плохие (злые) гении? Например, Гитлер, разве он согрел кого-то? Ну, разве что в определенном смысле (огнем и мечом).

Шопенгауэр пишет, «Всякая любовь - это сострадание», сострадание значит сочувствие, сочувствие значит жалость, а жалость плохое чувство, унижающее того к кому оно адресовано (жалко - это бомжа в переходе, что он такой немощный, а собаке, голодной на улице, - просто хочется помочь), а любовь возвышенное и светлое чувство. Вот как я думаю.

Как уже говорилось выше, предметы гуманитарного курса взаимодополняют друг друга. Так, на уроках литературы анализируются художественные средства выразительности, а на наших уроках мы можем рассматривать творчество того же автора с точки зрения его философии. Хотя, конечно, никаких отдельных «отсеков» не существует и, как было многократно показано в современных гуманитарных науках, невозможно оторвать «философию» от «эстетики», да и не нужно. Скорее, речь может идти о многогранности произведения культуры. Вот как прочитал Германа Гессе и истолковал его видение мира ученик 11 класса Никита Цыганок.

 

(фрагменты)

 

Немного странно писать о Гессе, как о мыслителе XX века, потому что для меня он является писателем совсем не своего времени. Нет, конечно, он не убегал от реальности, его волновали события, происходившие в мире, он дружил и переписывался со многими писателями и философами своего времени, но всё-таки, мне кажется, он не вписывался в своё время. В основе культуры XX века лежит дисгармония, несогласие человека с окружающим миром и с самим собой. Художники в XX веке обычно не стремятся создать что-то светлое, гармоничное. Наоборот, они передают конфликты в новом человеке и в мире, в котором он живёт. А Гессе в этом смысле какой-то просто невозможный, удивительный для меня писатель. Если Ницше разрушал традицию и старые принципы, то Гессе занимался тем, что эти принципы заново утверждал. У него было такое стремление к красоте, гармонии, чистоте духа, что, по-моему, его просто нельзя поставить в ряд с Ницше, или, скажем, с Маяковским. Здесь ближе Сократ, Данте или старые индийские авторы.

...Он был в определённом смысле вне своего времени. Гессе - член ордена классической культуры, большинство представителей которого жили намного раньше, чем он. Поэтому он сам был таким касталийцем, внимание которого обращено к культуре прошлого.

Но с другой стороны Гессе задаётся вопросом: не является ли чистое искусство или наука, полностью независимые, оторванные от жизни, неполноценными, ущербными? Главный герой «Игры в бисер» Йозеф Кнехт в конце романа решает покинуть Касталию и уйти в мир, но практически сразу же гибнет. Он не приспособлен к обычной жизни, и жизнь его не принимает. Гессе всё время спрашивает: можно ли достигнуть красоты и гармонии путём ухода от мира? И сам себе отвечает. Сиддхардха стремится обрести просветление и для этого становится аскетом. Но это не приближает его к цели. Только приняв мир и пережив его во всей полноте, он может подняться над ним. Гессе ищет путь ясный и радостный, который лежит не через уход и отречение, но через принятие и любовь ко всему существующему. Это путь Моцарта, а не Сальери (я имею в виду пушкинскую трактовку). Тот же Моцарт для Гессе - это не просто статья в энциклопедии, не неприкосновенное надгробие. В романе «Степной волк» он оказывается джазовым саксофонистом, нашим современником и играет танцевальную музыку. Ему не важно, что это не высокое искусство, для него главное - приносить людям радость, давать им то, что им больше всего нужно в данный момент.

В этом для меня и состоит главное, что сказал Гессе: всё светлое и гармоничное едино и всегда актуально; Моцарт ближе к маленьким детям и цветам, чем к умным дядькам и их энциклопедиям.

 

Одним из способов исследования диалога в педагогике является, на наш взгляд, сопоставление и анализ текстов каждого из участников диалогов, как учеников, так и учителя, создаваемых на определённом временном промежутке (учебная четверть, год, несколько лет), быть может, повторное обращение к своим текстам уже после окончания школы. Предметом анализа должны стать развёрнутые, сложно организованные внутри себя тексты, авторами которых являются участники диалогического общения (см. И.М. Соломадин Диалог в педагогике: проблемы организации и исследования (с точки зрения учителя истории). - В кн.: Школа диалога культур: Идеи. Опыт. Проблемы. Под общей редакцией В.С. Библера.- Кемерово: АЛЕФ, 1993. - С. 347).

Преподаватель мировой литературы гимназии «ОЧАГ» В.З. Осетинский изобрёл остроумный ход. Пользуясь тем, что ребята оставляют в школе свои книги - собрания собственных лучших сочинений, написанных в 7 - 8 классах, он предложил одиннадцатиклассникам накануне окончания школы перечитать свои работы и написать письмо от имени себя нынешнего себе тогдашнему. Одним из таких корреспондентов и, одновременно, адресатов стал Рома Ключка. Приведём сначала сочинение-стилизацию Ромы 8-миклассника, а затем его письмо.

 

 

Ты всё время говоришь, как тебе плохо живётся, какой ты невезучий, и что все в этом виноваты.

Зачем это делать? Неужели ты думаешь, что от этого станет легче? Так вот, ты заблуждаешься. Если всё время загружать мысли думами о том, как плохо жить на свете, то жить будет ещё хуже, все будут относиться к тебе действительно плохо. Надо же мыслить о том, что всё пройдёт, что будет счастливая жизнь, что родные или друзья не виноваты в твоих собственных грехах.

Если ты, мой друг, будешь так думать, говорю тебе честно, установится нормальная жизнь, а потом, вспоминая всё это, ты даже не будешь верить, что это было.

 

 

Вообще-то, обращаться к адресату нужно на Вы, но поскольку пишу я себе самому, а манией величия я пока ещё не страдаю, то буду писать «ты» и с маленькой буквы.

Как я тебе завидую, Рома-семиклассник/восьмиклассник! Тебе ещё предстоит года три-четыре учиться в гимназии и изучать мировую литературу, историю мировой культуры. Тебе ещё предстоит формировать свой характер, свои неокрепшие юношеские нервы. Да, всё самое интересное ещё ждёт тебя. Ты ещё можешь писать сочинения и записывать свои мысли в таком стиле. К сожалению, я в твоём возрасте не сумел оценить весь гигантский масштаб (положительный) того времени. Успей ты оценить то, чего я не успел, потому что время с каждым годом уходит всё быстрее, а у тебя, в отличие от меня, времени на учёбу в гимназии ещё хватает.

Я не хочу вернуть то время назад, потому что это банально и, вообще, такого не бывает. Видимо, если я вёл себя в то время именно так, то действительно так было нужно. Но всё же, Рома-семи/восьмиклассник, постарайся в будущем не делать того, что тебе не нужно и вести себя так, как ты действительно хочешь себя вести. Это не принесёт тебе вреда, просто тебе будет так легче. Хотя, кто сказал, что жить легко?! И ещё, постарайся ценить и понимать настоящих людей, раньше, чем это научился делать я.

Но я не хочу заканчивать это своеобразное письмо на минорной ноте, потому что в гимназию я ещё буду приходить в качестве выпускника и в качестве старшего брата одного юнца, который в следующем году пойдёт в первый класс. И вот тогда, быть может, я наверстаю упущенное.

 

Харьков, 2007