Традиционно тему превращений стараются обсуждать наукообразно, предлагая детям такие термины, как «состояния объекта» и «смена состояний объекта» (т.е. процесс). Наверное, можно действовать и так, особенно если мы озабочены скорейшим «внедрением» однозначных слов в сознание детей.
Однако в детском языке слово «превращение» более богато смыслами, включает в себя большее количество вариантов различных событий, не вызывает трудностей при схематизации предложенных вариантов превращений. А термины, со ссылкой на то, что ими пользуются физики, химики, биологи можно произнести вслух, мимоходом.
Ведь не это принципиально. Важно другое. В ходе обсуждения того, что такое превращения и какие варианты превращений бывают в волшебном и реальном мире, мы актуализируем структуры сознания, обеспечивающие удержание такого рода событий. Их оформление в слове, в рисунке, в схеме позволяет задать особый ракурс восприятия окружающего мира; а обсуждение того, как всё это происходит, нужны ли для этого какие-то силы, включает детское мышление.
Благодаря этому выстраиваются новые объяснительные схемы, обнаруживаются дополнительные обстоятельства того или иного превращения. Эти обстоятельства могут быть обозначены словом «условия», причём уже на этом этапе можно различать условия самого события (соотношения того, из чего складывается само событие) и внешние условия ( того, что влияет на протекание обсуждаемого события).
Мы глубоко убеждены в необходимости работы, направленной на прописывание смыслов, имеющихся у детей без поспешной их терминологизации. Только в этом случае у школьников будет сохраняться чувствительность к проблемам по типу: «Мне непонятно, почему..., ведь...». Конечно, это не слишком привычная форма работы, она провоцирует иллюзию недоработанности, незавершённости.
Но ведь именно незавершённость и обеспечивает познавательный интерес. Когда всё ясно, зачем интересоваться большим?
А загадок про превращения бесконечно много, нужно только уметь их чувствовать. Вот две из них.
1. Царевна-лягушка превратилась в девушку, а девушка в горлицу. Кто же тогда героиня сама по себе? Она — девушка, или это тоже маска?
Верно ли, что душа героини сказки остаётся неизвестной и таинственной? Верно ли, что душа никому не доступна?
2. Вода может пребывать в трёх состояниях: парообразном, жидком и твёрдом. А может ли быть четвёртое, пятое состояние?
А как выглядит вода сама по себе; в своём исходном, предельном состоянии? Или на этот вопрос просто невозможно ответить? А что если мы, вырвавшись за пределы представлений о состояниях, сумеем понять что-то о молекулярном строении вещества, этом предельном инварианте макромира?
Вот ещё несколько вопросов, которые вряд ли имеет смысл предлагать детям этого возраста, но интересных для нас самих:
Что из ниже перечисленного можно отнести к превращениям, а что — к изменениям?
1. Гусеница становится куколкой, а затем — бабочкой.
2. Снежинка становится капелькой воды.
3. Дерево в огне становится золой.
4. Железо в огне становится очень горячим.
5. Кусочек свинца в огне становится жидким.
6. Зелёные листья осенью становятся жёлтыми или красными.
7. Вода при нагревании становится паром.
8. Икринка становится мальком.
В данном случае обсуждается оппозиция «превращения-изменения», за которой закреплены интуитивные представления о качественных и количественных характеристиках процессов. Такая работа вполне доступна детям скорее не первого, а второго года обучения, но она задаёт перспективу нашей работы.
Разговор о превращениях начинается с небольшого текста о Синей гусенице и девочке Алисе.
Всё во что-то превращается, — сказала как-то Синяя гусеница одной маленькой девочке, выпившей волшебной жидкости и ставшей от этого ростом в три дюйма.
Посмотрим на два рисунка. Первый рисунок разделён на две части по диагонали, второй — по горизонтали. В верхней части первого рисунка в цвете нарисована девушка в русском платье, в нижней (контурно, в чёрно-белом изображении) — лягушка на кочке.
Второй рисунок, сохраняя эту же логику, изображает Иванушку и козлёночка. Иванушка пьёт водицу, во второй половине — чёрно-белый козлёночек в такой же рубашке.
— Придумайте и загадайте своим друзьям загадки про эти превращения.
— Какие превращения могут происходить в волшебном лесу?
— Вспомните по одному волшебному превращению и по одному настоящему. Нарисуйте эти превращения.
Работа по воспоминаниям превращений в реальном мире понятна детям данного возраста, а количество вариантов ответов может достигать десяти. Обычно дети вспоминают о превращениях яйца в цыплёнка, зелёных листьев в жёлтые, воды в лёд и наоборот, головастика в лягушку.
Именно в ходе этой работы становится понятным, что слово «превращение», столь широко распространённое в сказках, является исходным, но не единственным словом, объясняющим обсуждаемые явления.
В классе всегда найдутся дети, считающие, что превращение — мгновенно по своей сути (т.е. сказочно), а в реальности есть рост, становление, преобразование.
Именно они говорят, что головастик не превращается в лягушку, ведь это происходит не сразу. Вначале у головастика появляются задние лапы, потом передние и т. д. И всё это происходит постепенно! И у бабочек тоже.
В этих рассуждениях детьми держится оппозиция «превращение-становление» по основанию времени «мгновенно-постепенно». Это иное прочтение слова «превращение».
А вода не превращается в лёд, она просто замерзает! А потом — размерзается.
Так что же такое — «превращение»? А?
Возникший спор может позволить выделить новые слова, описывающие известные факты, как то: «превращение», «изменение», «становление», «преобразование», «рост», «развитие».
Какие из них реально появятся на уроке, как высказанные вслух детьми и подхваченные учителем, или же просто предложенные учителем, сказать сложно. Ведь здесь всё зависит от того конкретного разговора, что происходит в классе. И эта ситуация уже не выглядит как заполнение нашего разговора однозначными терминами; названные слова просто наиболее удачно и удерживают, и порождают наши смыслы. Мы ещё не закрепляем за ними однозначного прочтения. Смыслы ещё долго будут уточняться, усиливаться и изменяться.
Предложим детям дорисовать картинки примерно такого содержания. Два квадрата. Первый квадрат разделён по диагонали на четыре части. В правом получившемся треугольнике — росток тюльпана (мака?), в левом треугольнике — распустившийся тюльпан (мак?) с Дюймовочкой. Верхний и нижний треугольники — пустые. От треугольника к треугольнику нарисованы стрелки, указывающие направление (по часовой стрелке) и символизирующие саму идею превращения. Второй квадрат разделён также на четыре части. В верхнем треугольнике — яйцо, в нижнем — расколотые скорлупки и цыплёнок. Правый и левый треугольники — пустые.
— Говорят, что сахар в стакане с водой растворяется. И исчезает. Ещё говорят, что сахар в воде распадается на невидимые частички. Но что потом происходит с этими частичками?
— Вместе с соседом по парте поставьте опыт: положите кусочек сахара в воду и посмотрите, что произойдёт. Пусть кто-то из вас расскажет всему классу, что получилось. Нарисуйте истории в свои тетради.
— Что в историях других детей тебе показалось странным, непонятным? С чем ты не согласен? Почему?
Разговор о сахаре интересен вопросом о том, что происходит с частичками сахара после того, как их не стало видно в воде. Именно здесь мы можем убедиться в голословности наших взрослых утверждений о сохранности вещества.
Для детей существует гораздо больше вариантов поведения этих частиц.
С точки зрения детей, частицы сахара в воде могут:
- распадаться на части бесконечно долгое время (причём это происходит с каждой частицей);
- распадаться и исчезать, оставляя после себя только вкус (как улыбка Чеширского кота);
- делиться лишь до некоторой величины и оставаться такими неограниченное время;
- не делясь, превращаться в густой сахарный сироп; лопаться и исчезать, оставляя сладкий вкус;
- распадаться на части, одна из которых остаётся, а вторая — исчезает.
Известный детский психолог Жан Пиаже в своих исследованиях показал, что к идее сохранения вещества дети самостоятельно приходят лишь на девятом году жизни. Наш отечественный психолог П. Я. Гальперин выстроил ряд тонких процедур, обеспечивающих формирование у детей представлений о сохранении вещества уже в дошкольном возрасте. Но спустя много лет сказал о том, что сформировать эти представления можно, но нужно ли?
На наш взгляд, на данном этапе работы первоначально следует выделить различные смысловые конструкции, предлагаемые детьми в ходе обсуждения (с обязательным зарисовыванием на доске и письменным указанием авторства каждого высказывания). Здесь же следует отметить все вопросы, которые задаются детьми друг другу в ходе разговора.
Самым позитивным итогом таких разговоров (но пока и самым маловероятным, потому что такие вопросы возникают у детей обычно уже в середине второго класса) будет детский вопрос: «Так что же происходит с частицами? Они исчезают или остаются?» Если такой вопрос прозвучит, то это значит, что мы вышли вместе с детьми на принципиально новый уровень понимания.
Но значит ли это, что мы должны теперь будем ответить на этот вопрос? Как бы ни хотелось сказать «да», мы говорим «нет». Это звучит парадоксально, и, может быть, малоубедительно, но именно сохранение загадки, которую мы все смогли обнаружить, оставляет нам право на дальнейшие самостоятельные раздумья.
Именно это право порождает новые вопросы. Когда в третьем классе мы говорим, что с точки зрения физиков и химиков вещество сохраняется и не исчезает, возникает вопрос: «А за счёт чего эти частицы-молекулы не распадаются на части? Потому что они однородны или потому что они как-то крепко «сцеплены» внутри самих себя?»
Если же вопрос «Так что же происходит с частицами? Они исчезают или остаются?» не прозвучит, то стоит ли обсуждать — как там на самом деле? Ведь это ещё не существенно для самих детей. Важно то, что мы неявно всё же сумели обнаружить некоторый парадокс ситуации, пусть неявно, но продвинулись в сторону понимания неочевидности известного нам факта.
— Возьмите стакан с водой или пробирку и бросьте туда крупинку марганцовки. Что там происходит? Откуда берётся розовый цвет? Проведите опыт ещё раз. Нарисуйте всё происходящее. Там есть какие-то странности? Кто может объяснить эти странности?
Опыт с крупинками марганцовки интересен возможностью различить процесс растворения как целостное описание ситуации («Марганцовка растворяется и получается розовый цвет») и выход на идею дискретности («Марганцовка как сахар, состоит из маленьких частиц, именно они-то и выглядят, как розовый шлейф»). Вполне вероятно, что на ваших занятиях прозвучат и иные, не известные сейчас, варианты объяснения этого факта.
