СТАРАЯ МЫСЛЬ: день длинен, а жизнь коротка. День иногда кажется вечностью, а год пролетает минутой, и не успеем оглянуться, как проект школьной реформы станет реальной реформой. Не в миг вырастут новые здания и мастерские, не сразу появятся обновленные учебники, однако дело реформы идет, и уже сегодня должны прийти перемены. Основа школьной жизни, урок, сорок пять минут, час без четверти – вот где заметные улучшения могут наступить относительно быстро и без особых материальных затрат.

 

В КАБИНЕТЕ ГЕОГРАФИИ работал кодоскоп, стрекотал проектор, ученики отвечали по одиночке и подвергались фронтальному опросу; они работали с книгой и выписывали новые слова. Рассказывая о подземных водах, учительница подчеркнула их значение в народном хозяйстве и отметила, что их надо беречь, – природоохранительное воспитание. Была она ласкова и в меру строга, обращалась к ученикам сердечно, говорила «ребятки»: «А сейчас, ребятки, посмотрим...» – и пятиклассники откликались на ее слова.

Все было хорошо на этом уроке, кроме одного: дети материал не поняли. Несмотря на знание современных методических требований, именно в методике учительница была не сильна. Известно, что новые термины и понятия должны быть мотивированы: откуда они взялись, чем вызваны. А учительница то и дело повторяла: «Это называется... называется.. называется...», словно природа – музей, и надо лишь запомнить таблички под его экспонатами. Учительница не объясняла материал, то есть не делала его ясным для учеников, а подавала его догматически, как данное, обращалась не к мысли, а к памяти, да и запоминание не облегчала многократными повторениями. Одним словом, она обрекла детей на неминуемую домашнюю зубрежку. На следующем уроке они будут бормотать длинные слова «водоупорный», «межпластовый», «водоносный», путаться в них, как в одежде на вырост, и лишь немногие сумеют объяснить, отчего же артезианские воды бьют из-под земли фонтанами, – как не могли они в начале этого урока рассказать предыдущий.

Почему, спросил я учительницу, она ведет урок так, словно ее цель – продемонстрировать побольше методических приемов? Почему бы просто не втолковать детям про артезианские воды?

Ответ был неожиданным.

При инспекторе, директоре и завуче, тоже посетившими урок, учительница географии с горечью сказала:

– Ах, если бы мне позволили просто втолковывать!

 

ОДНИ УЧИТЕЛЯ при гостях дают уроки хуже, чем обычно, другие лучше – это зависит от характера. Об учителе в таких случаях судить трудно, об учителе вообще нельзя судить по одному уроку, и директор школы Сухомлинский никогда не позволял себе посещать один урок. Он ходил на «систему», на 10 – 15 уроков подряд, и только так. Но даже по одному уроку можно судить о руководителях школы, потому что учитель, как и все обыкновенные люди, старается угостить посетителей именно тем, чего от него ждут, показывает не свое лицо, а лицо гостей. В урок добросовестного учителя методист может смотреться как в зеркало.

Чего же сегодня ждут от учителя? Посетив его урок, какой урок дают ему директор, инспектор и завуч? И чем они, в свою очередь, руководствуются?

В проекте реформы требований к уроку нет – а стоило бы их сформулировать, это важно. За образец можно взять положения о школьном учебнике. Он должен, сказано в проекте, отвечать требованиям идейности и научности, ясности и живости. Так и об уроке можно сказать: идейность, научность, ясность и живость!

Но, оказывается, вовсе не этого ждут от учителя, вот в методическом кабинете плакатным пером на ватманском полулисте выписан образцовый анализ: «Урок проведен методически верно с применением средств ТСО. Показан дифференциальный опрос учащихся при повторении пройденного материала. Хорошо проведен фронтальный опрос по закреплению нового материала». Все. Как видим, для того, чтобы урок был признан методически верным, достаточно применять технические средства, дифференцированные задания и фронтальный опрос. Если учитель не хочет получить замечания, он должен еще показать работу с книгой, воспитательный момент, связь с практикой и межпредметные связи. Все это прекрасно, но где же главное? Почему нет речи об идейности, научности, ясности и живости? Будет фронтальный опрос или не будет – от этого, в худшем случае, зависит служебная репутация учителя. Но неясный, хоть одному ученику непонятный урок может стать началом цепочки, которая далеко уведет его, этого ученика, от школы. Урок, как и книги, имеет свое продолжение, свою судьбу. «Ребятки!» – говорит учительница с любовью и в то же время что-то своим «ребяткам» недодает, каких-то знаний лишает.

Здесь происходит подстановка. Считается, что если педагог выполнит определенные методические указания в полном их наборе, то и результаты будут хорошими. Но это предположение решительно ни на чем не основано! Все было на уроке географии, и моменты, и связи, а урок не удался. Методически правильно, а по существу – беднота. И чем старательнее учительница, тем хуже будет при таком подходе ее урок, потому что теряется его цель и цельность, а педагогическая эффективность подменяется методической эффектностью. Учительница не столько объясняет материал, сколько отмечает: «Это я сказала, это я сделала, это я показала», и в домашней подготовке вместо того, чтобы искать ключ к объяснению артезианских скважин, учительница ломает голову над ненужным ей самой хитроумным планом, в котором соединились бы многие разрозненные требования. А число их растет из года в год, и по этому-то ветвящемуся набору и оценивают работу педагогов, так что иные из них говорят, учить стало очень трудно... Требования и должны расти, но глубиной, а не числом!.. Судить об учителе по ученикам его, а не по чему-либо другому! Потому что стоит ввести дополнительный критерий, как он тут же превращается в нечто самоценное. Все нужно – и портреты великих путешественников в кабинете, и проекторы, но технические средства обучения, как и новые методические идеи, прекрасны, когда они служат цели урока, и не по ним, а по детям надо оценивать труд учителя, как хлебороба судят по хлебу. Разумеется, это труднее, чем механически сравнивать урок со штатным набором злободневных требований, но что же делать? Урок после урока, анализ, требует добросовестности и доброжелательности, и ничем их не заменишь. Добросовестность: не знаешь – не суди. Доброжелательность: знаешь – суди и помогай.

 

СУДИТЬ ПО РЕЗУЛЬТАТУ, а не по методикам! Но и методики надо судить по результатам, которые они дают, а не по чему-нибудь еще.

На днях я был у С.Н.Лысенковой, она рассказывала:

– Перед изложением учительница выписывает на доске трудные слова, и все-таки именно в этих словах дети и ошибаются, хоть умри! Как изложение – так слезы, сплошные двойки да тройки! А можно, оказывается, делать так: пусть ученики сами говорят мне, какие слова выписать на доске, тогда они относятся к списку по-другому, и ошибок гораздо меньше! Напишут изложение, подчеркнут трудные слова и перед тем, как сдать тетрадку, показывают мне. Я гляну и возвращаю ученика на место: «Сиди, ищи ошибку, смотри на доску!». И вот – пять-шесть троек на класс, остальные четверки и пятерки.

Для чего, собственно говоря, нужна методика? Она связывает в узел программные установления, возможности учителя и психологию учеников. Слышите в рассказе Софьи Николаевны голоса детей? Понимаете, почему они тянут руки, стараются записать побольше слов? Вот – живая клеточка живой методики. Но бывают методики кабинетные, настенные – удобные для вывешивания в учительской, но бесполезные в классе, потому что они останавливаются на пожеланиях и требованиях, а учителя и детей в расчет не берут. Живая методика облегчает учителю выполнение программы, это «методика – на», «методика – возьми», «методика – помощь», кабинетная методика помощи не дает, она представляется учителю дополнительной обузой. Она выглядит методикой, но не является ею, в ней нет «узлов», в ней одни только «должен» и «обязан». Должен осуществлять индивидуальный подход – садись, пиши карточки для дифференцированных заданий, говорит методика, не слишком затрудняя себя изобретениями и открытиями. Но что это значит – на сто, на сто двадцать учеников составить карточки, перерешать сотни примеров и задач? Голова пухнет у педагога! А у него еще три-четыре поурочных плана в день, классное руководство, у него бывает один ученик, за которого болит сердце, и надо бы пожертвовать всеми карточками ради одного... К тому же ведь спорное дело – дифференцированные задания, здесь сколько найдешь, столько и потеряешь, причем найдешь – в отметках, а потеряешь – в развитии, в уверенности ученика. Или вот еще идея, сама по себе правильная: нужна обратная связь, нужно побольше отметок. Но изобретений на этот счет не так уж много, поэтому – давай обыкновенный фронтальный опрос. Я знаю девушку, получившую на вступительных экзаменах в институт двойку за ответ по литературе. «Что ж ты так?» – спросили ее. Она расплакалась: «Ну я же ни разу в жизни не отвечала!» – в школе ей ставили пятерки за два-три удачных слова при фронтальном опросе. Скажут: «И все надо с умом делать, ничем нельзя злоупотреблять!». Но таким рассуждением оправдаешь что угодно. Живая методика сама в себе содержит разумную меру, ее невозможно употребить во зло.

 

НА ЭТОМ ИСТОРИЯ с географией не кончилась. Когда учительница вздохнула: «Ах, если бы мне позволили просто втолковывать», я, признаюсь, испугался за нее, подумал, что она поступила опрометчиво. Сейчас все обидятся и станут говорить: «Да кто же вам мешает?». Но директор, инспектор и завуч оказались на высоте, они взяли вину на себя и честно признались, что учительница права. Уже давно забыли они о простых понятиях «ясность» и «живость», и сбивают учителя с толку новыми и новыми требованиями – не о таких ли случаях предупреждает проект реформы, когда говорит, что нельзя допускать «механического, бездумного распространения» новаторских начинаний? В самом деле, не здравый смысл, не педагогические убеждения, а мода управляет теми, кто дает уроки учительнице. На курсах повышения квалификации говорят, в методической литературе пишут, и приезжающие спрашивают, и у соседей были – видели, не хочется отставать... Идеи черпаются из невидимых журналов педагогической моды и под давлением внедряются в классы; при этом все утешают себя: «Да ладно. Это же только для проверяющих, это безвредно...». Слово «безвредно» я слышал от самых опытных директоров. И впустую растрачиваются силы учителя, и перестают думать о главном, и приучаются к мысли, что все новое – это лишь мода, и упорно заставляют педагога при детях показывать посетителям не то, что он делает обычно. Безвредно ли это?

 

Будут добросовестно и доброжелательно ценить учителя по его ученикам, будут ждать от него идейности, научности, ясности и живости, и он сам потянется и к техническим, и к всем другим средствам обучения, захочет использовать дидактику Сухомлинского, эксперименты Занкова, работы Скаткина, труды Гальперина, Эльконина, Давыдова. Амонашвили, книги Бабанского, учебники Эрдниева, идеи и опыт Шаталова и Лысенковой, изобретения Ильина, будет рыться в методической литературе, учиться у коллег из соседних классов и соседних школ. Какое у нас богатство! И всем хочется работать с толком, потому что и жизнь коротка, и день не так уж длинен, а урок-то и всего час, да и то без четверти.