Хотя это никому и не интересно, но все же я должен сначала пожаловаться: мне очень трудно писать о фрунзенской коммуне. Каждый, кто узнает коммунаров, сразу и навсегда становится их другом. Случилось это и со мной. Но нет ничего труднее, чем писать о близких друзьях, да еще и так, чтобы отношения с ними не испортились...

Недавно коммунары приезжали в Москву. Это была деловая поездка. Ребята встречались с московскими школьниками, рассказывали о коммуне, спорили: кроме того, им надо было спросить отчет с московских членов коммуны. Потом пионеры уехали, а Игорь Петрович Иванов, Людмила Глебовна Борисова и Фаина Яковлевна Шапиро – ленинградские педагоги, основатели Фрунзенской коммуны – с утра до вечера принимали людей.

Это была маленькая сенсация в воспитательском мире. К ним приходили вожатые, учителя, пионерские работники, преподаватели институтов, и все слушали, слушали и, конечно, спорили. Дело, которое затеяли ленинградцы, интересно прежде всего тем, что оно заставляет думать и волноваться. Я не знаю ни одного человека, который остался бы равнодушным к этим удивительным людям.

 

СНАЧАЛА их было только трое. Но они затеяли такое настоящее дело, что вокруг них быстро стали собираться друзья. Теперь их человек десять. Все они удивительно преданы коммуне. Виктор Малов случайно познакомился с коммунарами, когда был студентом Ленинградской консерватории. Сейчас он – артист Новосибирского оркестра. Не близкий путь от Новосибирска до Ленинграда, но каждый раз, когда собирается коммуна, – а это бывает раза три в год, на летних, зимних и весенних каникулах, – Виктор вылетает на самолете – ему не терпится. В перерыве между сборами Малов возится с новосибирскими ребятами и... копит деньги на следующую поездку. Когда он узнал, что коммуна приезжает на праздники в Москву, он, конечно, не вытерпел, прилетел, хотя у него было всего три свободных дня.

Он ходил по Москве, задиристый, насмешливый, в красной пилотке и с красным галстуком на груди, и что-то такое было в его облике, что все на него оглядывались, но никто не смел насмешничать над этим дяденькой-пионером. «Витя, ты почему не женишься?» – спросил я его как-то. «Не знаю, – сказал Виктор. – Может, в двадцать четыре года это еще рано, а может, не хватает сердца... Сердце мое – в коммуне». Наверное, Ира Леонова, студентка, или Анатолий Зуев, старший вожатый, или Игорь Ефремов, инженер, или Алик Морковский, слесарь, поморщились бы от таких слов. Мол, громковато сказано. Но в душе каждый из них согласился бы с «Гвоздиком». «Гвоздик» – так прозвали Малова в шутку. Он и вправду бывает непримиримым и несгибаемым, как стальной гвоздь.

Зато когда вечерами Виктор берет гитару и они вдвоем с Ирой Леоновой поют на два голоса тихие, ласковые песни, ребята замирают и подпевают тоже тихо-тихонько, и трудно сказать, что было бы с коммуной, если бы не было в ее жизни такой радости – собраться вечером у костра и слушать и петь эти добрые песни...

Очень разные люди нашли друг друга и объединились, сдружились, поставив перед собой очень смелую задачу – показать ребятам, как же должны жить люди коммунистического склада.

 

ПРИМЕРНО три года назад они собрали в Доме пионеров активистов из разных дружин фрунзенского района. Так появилась КЮФ – Коммуна юных фрунзенцев.

Это сводная дружина пионерского актива. До сих пор активистов обучали на семинарах и сборах практическим пионерским навыкам. А организаторы коммуны решили: этого мало. Мало научить человека отдавать рапорт и составлять план работы. Надо сделать его таким, что бы за ним действительно шли другие. Результаты работы коммуны видны в каждом отряде, в каждой дружине, где есть коммунары.

«Средство» воспитания в коммуне одно: она дает ребятам право и возможность вторгаться в настоящую, взрослую жизнь. В коммуне ребятам внушают, что они не какие-то там «будущие» строители коммунизма, а уже сегодня взаправдашние борцы. И если есть в жизни что-то плохое, то в этом виноват не кто-то, а сами коммунары.

 

Дряни любой давай бой!

Своими руками, своей головой

Давай бой! –

 

это одни из законов коммуны.

Можно было бы подробно рассказать о делах коммуны, о ее «операциях», как говорят ребята. Например, об операции «РД» («ребятам дворов»), когда коммунары организовывали мальчишек во дворах, воевали с рогаточниками и хулиганами; или об операции «РС» («ребятам села»), когда сто коммунаров разбили лагерь в подшефном Ефимовском районе и целый месяц так работали, что потом, когда огляделись, немногословный Боря Королев сказал в изумлении: «Это было, как на фронте...» Работали на полях в колхозах, ремонтировали школы, оформляли доски почета и создавали сводные пионерские отряды. Один из законов коммуны:

 

Без принужденья коммуна живет.

Дело зовет – добровольцы, вперед!

 

И в добровольцах оказывались все. Им никто не говорил, что же надо делать, никто из взрослых не давал никаких заданий. Сами, разбившись на отряды, где вожатыми были сами ребята, искали дела, договаривались со взрослыми и работали, иногда в дождь, иногда ночью, работали страстно, упорно, зло. Коммунары поняли, что городские ребята должны быть не «шефами» сельских, а их друзьями. Надо вместе работать для людей!

 

В КОММУНЕ не изобрели пороха; просто здесь взрослые, которые работают с ребятами, умеют до конца использовать те принципы, которые открыты советскими воспитателями, пионерской организацией. Но там, где иные ограничиваются лишь провозглашением принципов или, начиная претворять в жизнь, останавливаются на полдороге, испугавшись «как бы чего не вышло», там коммунары идут до конца.

Фрунзенцы не боятся красивых, высоких слов, ритуалов, обычаев, хотя их не раза это «били». Их обвиняли в том, что у них есть какие-то свои законы, свои традиции. Но эти законы не были придуманы в один присест, и их не стоит механически перенимать

Есть общие законы пионерии, повсюду распространенные обычаи. По ним живут в коммуне. Но ведь должно же у каждого коллектива быть что-то свое, особое, что объединяет именно этот коллектив формирует его.

Вот так и у коммунаров. Они гордятся своей коммуной и очень преданы ей.

Мне пришлось недавно быть на одном из «огоньков» в коммуне. «Огонек» – это обязательная вечерняя встреча всех коммунаров (летом – у костра). На «огоньке» дежурный командир, как правило, ведет обсуждение трех вопросов, что сегодня было хорошо, что плохо, что надо сделать. Но на этот раз на «огоньке» обсуждалось поведение коммунаров – студентов-четверокурсников. Этим летом в коммуне работала большая группа студентов – будущих учителей. А в коммуне по рядок такой: пионер ты или взрослый, будь добр подчиняться законам коммуны. И вот с этих-то студентов и спрашивали ребята отчет.

Ребята нападали на них с таким жаром, будто те совершили невесть какой страшный проступок. На самом деле провинившиеся ничего не совершили, и вот именно за это на них все сердились. Леня Добровольский горячо говорил:

– Раз ты стал коммунаром, ты должен бодаться за то, чтобы твоя группа (если ты комсомолец) была лучшей, чтобы твой отряд (если ты пионер) был по-настоящему пионерским.

А эти двое не боролись. Ребята были непримиримы. Им казалось, что их предали. Как же так: приняли людей в коммуну, а они остались такими, какими были? Но самое удивительное, что двое студентов совершенно всерьез оправдывались перед ребятами и, как видно было, восприняли свое исключение из коммуны как страшный удар. Честно говоря, мне казалось, что эти двое встанут, посмеются и скажут: «Да кто вам дал право так разговаривать с нами, требовать с нас?»

Но двое вовсе не думали, что все это игра, детская забава... Что-то есть такое в этой коммуне, что заставляет ее принимать всерьез.

Игра, в которую играют так искренне и убежденно, что она перестает быть игрой, а становится жизнью, – это одно из достижений коммуны.

А вот другое – детская самодеятельность. В коммуне складываются удивительные отношения между взрослыми и детьми. Здесь несколько отрядов: «Алтай», «Волга», «Днепр», «Урал». Во главе отрядов – вожатый, мальчишка или девчонка. Это люди с талантом организаторов. Майя Дворкина, вожатая отряда «Сибирь», создала филиал коммуны... у себя дома. Папа и мама строятся на линейку. Есть у отрядов друзья из взрослых. Но, как заведено, они не отвечают за работу отряда. Вся ответственность – на вожатом, то есть на пионере. Важные вопросы решает совет коммуны (который в основном состоит из ребят), общий сбор коммуны.

Друзья коммуны, то есть взрослые, составляют «ревком». Это слово появилось случайно: как-то во время летнего сбора старшие собрались в маленькой комнатке, где по бедности и скатерть и занавески были сделаны из кумача. И какой-то мальчишка, пораженный этим обилием красного, сказал: «У вас тут, как в ревкоме».

Хорошее это слово «ревком» понравилось, и вскоре оно стало неофициальным названием совета друзей.

У ревкома есть важное качество: он умеет быть терпеливым и не сердиться на ребят даже тогда, когда те идут против взрослых. Хозяева – ребята, и они, совершая порой и неправильные поступки и исправляя сделанное, учатся хозяйничать по-настоящему.

Борьба с равнодушием, воспитание нетерпимости к недостаткам, революционной активности в жизни – главное направление воспитания в коммуне.

 

*   *   *

Это было в Ленинграде, во фрунзенском Доме пионеров. Красные пилотки, красные галстуки, красные треугольные значки коммуны, подколотые на пионерский или комсомольский значок.

Ребята рассказывали о своих планах: что будут делать на зимних каникулах, весной и какие грандиозные мероприятия намечены на лето. В будущем году в подшефном Ефимовском районе будет восемь лагерей коммуны – шестьсот пионеров. В каждый лагерь для «закваски» отправится один из отрядов коммуны. Дело разрастается.

– Скажите, что вам дала коммуна? – спросил я у ребят.

– Я понял, что такое настоящая пионерская жизнь, – сказал один.

– У меня появилась цель в жизни, – сказала вторая.

– Какая же это цель? – спросил я.

– Сделать так, чтобы все вокруг меня жили, как в коммуне...

На прощание я сказал ребятам то, что они всегда говорят расходясь:

– Смело и бодро вперед!