Понимание грамотности опирается на характер освоения новых слов - «тех, которые мы не знаем» - агнонимов. Речь идёт про общеизвестные слова, записанные во все словари, но не получившие хождения в новом для нового поколения кругу общения.

Для детей агнонимом будет и слово «математика», и слово «лица» (которое звучит и слышится как слово-действие). Такое слово может быть представлено и как часть ребуса, и быть именем категории разряда части речи - местоимений в 3-х лицах: Оно - Он - Она; Они - Мы - Вы. И ещё: «3-е лицо - 2-е лицо - 1-е лицо».

В устной речи эти слова уже поняты к шести годам жизни. Но «знать» их как особую часть речи, восприняв их общее имя - местоимения, дети смогут к 7 годам.

 

Для детей в это время узнать что-то новое о слове не сложнее, чем работа с цифрами и числами. Они ведь тоже знаки-агнонимы, принадлежащие символической форме речи. Если к семи годам дети решают - отвечают на вопрос задачи, то и знание идеи трёх лиц в триединстве, представивших им задачную ситуацию - контекст использования чисел, - им всегда поможет догадаться, какими лицами сделан данный текст.

 

Дети уже в марте-апреле олицетворяют, персонализируют фразы задачного текста, добавляют ещё соавторов новых фраз, чтобы спросить то, что им видится недосказанным. Увеличивая и уменьшая объём текста задачи, они уясняют смысл и структуру, сюжет и интригу предложенного высказывания - и идею сделанного анонимным автором выбора одного вопроса из нескольких возможных.

 

Тем детям, которые живут сейчас с нами, быть первым российским поколением следующего столетия. В наступающем веке неизбежно будет меняться отношение к возможностям каждого человека овладеть основами культуры (а не просто её «техническими навыками»). Детям надо стать не просто русскоговорящими людьми, а русскими людьми с русской культурой. В первое десятилетие дети встретятся с женщинами двух профессий - воспитательницами садов и учительницами начальных классов. Они профессионально помогут детям принять культурное наследство своего народа.

 

Резервные возможности детей и на седьмом, и на восьмом-девятом годах жизни достаточны, чтобы своё умение считать, читать и писать сделать привычным, общепонятным и общезначимым - осознать как новый горизонт видения своих возможностей. Дети ощущают, что эти возможности сложились у них в связи с особым характером их ближайшего окружения - ровесническим. Здесь в сравнении друг с другом знают «кто есть кто» - в своих желаниях и интересах, в своих поисках и удачах.

 

Можем ли мы, обучающие, понимать своих детей: обучавшихся вместе с нами - но не нами наученных (ведь они сами освоили свои общечеловеческие возможности) - как воссоздателей самой практики умений вчитываться, вписываться, вговариваться и вслушиваться во все те жизненные обстоятельства, которыми для них стала их общая жизнь (включившая, между прочим, и все их отношения в семьях)? Попробуем найти ответ на этот вопрос.

 

Что означает слово «читать»?- Уравниваю до нейтральности разночтения представленных обстоятельств, находя соответствие по намекам, по разъяснениям, что привычное «хорошо» для одного и «нехорошо» для другого; что знаемое каждым станет принятым всеми. Принятым, в силу признания всеми и каждым облика знака, вещи, события, контекста как общего итого промысливания того, что дано как изобразимое в копии образа - в слове - общезначимого малопривычного в начале представления о месте и времени появления образа (т.е. блеск звезды, тень существа, свет мысли…)

Что означает слово «пишу»?- Утверждаю прошлое в виде разрешенного расчленения того, что по привычке нерасчленимо - цепи поступков, - узнаю там то, что было здесь практически воспринято и признано в облике и затем воплощено в очеловеченном образе, несущем память чувства о человеческом мире. Начало письма в представлении и представливании людей, конец - в изречениях, сохраненных традицией устной и письменной.

Вещь способна превращаться в знак, и наоборот. Знак определяет назначение одежды. Одежда - носитель знаковой символики. По ней узнаётся характер, стиль поведения, привычки конкретного представителя этнической группы. Наиболее ярко это проявляется в рисунке танца, обрядовом ритуале, где человеку предписываются его общие черты как социального субъекта. Привычка вписываться в контекст и подтекст песен раскрывает духовную жизнь самого этноса. Для соблюдения заключенной в ней тайны возможна репродукция отдельных речевых произведений только внутри данной группы и запрещено репродуцировать определенные тексты в других этнических группах. Третьи лица не могут быть посвящены в эти тайны.

 

Простое умение понимать текст или воспроизводить его под диктовку в настоящее время не раскрывает смысла слова «грамотность». Специалисты считают человека практически грамотным, если он может использовать эти умения для общения с образованным большинством его среды, социальной группы.

 

Рукописная речь в силу особенностей своего материала отчуждена от человека. Школа устраняет материальную разобщенность, обеспечивая освоение материала письма и орудий письма каждым человеком. Ю.В.Рождественский чётко указывает, что «под орудиями речи понимают органы артикуляции, орудия письма, печатное оборудование и т.п. Материалами речи называют те предметы или искусственно изготовленные вещи, в которых с помощью орудий речи воплощаются словесные произведения: например, воздух, кожа, бумага, электромагнитная лента и т.п.» (Ю.В.Рождественский «Общая филология»).

 

Школа создает возможность писать и читать рукописные тексты. Возникают условия доступности письменных текстов как содержательно-языковых актов. И всё же влияние школы на осознание психологической установки к восприятию и истолкованию рукописных текстов остаётся слабым. Особая установка на выделение смысловых связей в письменных текстах возникает только на фоне парадоксального неразличения жанровых особенностей текстов (или при несложившемся умении интерпретировать тексты).

Неумение создавать рукописный текст (вписываться в строки) формирует негативное отношение к объему читаемого и толкуемого печатного текста (например, задачам математического содержания).

Что означает слово «говорю»? - К.С.Станиславский писал в 1937 году: «Говорить - значит действовать. Эту-то активность дает нам задача внедрять в других свои видения. Неважно, увидит другой или нет. Об этом позаботится матушка-природа и батюшка-подсознание. Ваше дело - хотеть внедрять, а хотение порождает действие».

Если очень нужно переделать сознание собеседника, он постарается задеть его за живое чувство, разбудить в нем чувство памяти интонациями своего голоса, ободрить его и даже удивить показом того, что всколыхнет его воображение.

Цель всей речевой деятельности партнёра - в выражении смысла успеха, предусмотренного в самом сочетании ожидания успеха и непризнания неудобных для дела обстоятельств. Цепью «обоснований» надо настойчиво привлекать внимание партнёра многозначностью воспроизводимой в рассказе картины достижимости результата. Надо придумать себе на двоих имя, которое бы подчеркивало веру в возможность смещения трудностей в сторону.

 

В диалоге слушающего и говорящего двое противостоят друг другу, но беседа разворачивается так, что говорящий уступает слушающему. Слушающий своими ответами приводит говорящего к соглашению с собой. Высказывания слушающего определяют действия и характер оценок говорящего. Тогда действия слушающего вызовут ответные действия говорящего, делом доказывающего возможность вдвоём решить задачу. В обсуждение включается третий, с пониманием подсказывающий общепринятые действия. Он тоже зовет обоих не задерживаться в простой по мысли ситуации.

 

Представим себе, что все три линии смыслов - читать, писать, говорить - сходятся с разных сторон в одну область, как три ребра пирамиды к одной вершине.

Вершина нам тоже известна - это область появления слов-агнонимов, которые мы тоже не знаем, но с их толкованием мы совместно втроём разберемся. Надо только решиться поименовать себя (каждого) новым именем, и, поняв, начать действовать.

 

Возникает три пары реальных отношений к принятой игре или принятому занятию. Они различаются как способы преодоления трудностей с помощью вполне понятных действий.

Если для троих понятно, что одному из них не надо бороться с запретом, он утвердится в согласии с двумя товарищами, что там, на новом месте, цель близка и узнаваема, достижима, разрешима для всех.

Если разъяснения нейтрализовали сомнения в том, кому лучше действовать, действовать возможно тому из троих, кому понятны намёки-подсказки товарищей.

Если один из троих понимает, что они в теперешних общих возможностях работают втроём, он найдёт такое действие и так поступит, что казавшееся непреодолимым станет реализуемым, возможным для каждого из трёх. И все удивятся его успеху и успеху всей команды.

 

Таким образом, деловая ситуация была освоена с настоящим рабочим настроением потому, что «нас трое». Таков известный теперь всем секрет общего дела, работы в малой группе и самостоятельной инициативы каждого ребёнка.