|
← Оглавление
Глава 11. ПРИЛОЖЕНИЕ.
НЕСКОЛЬКО СЖАТЫХ КОММЕНТАРИЕВ
В приложение мы включили ряд фрагментов: некоторые научные цитаты и наши комментарии к ним, а также заметки по поводу отдельных тем, не разъясненных достаточно внятно в основной части книги - но которые и в предлагаемом довольно сумбурном виде для кого-то могут оказаться полезны.
Читателя-педагога эта глава может испугать; мы просим у него прощения. А вот читатель-лингвист или читатель-психолог найдет в ней ссылки на те уже вошедшие в научный обиход взгляды, которые уточняют принципы разворачиваемой нами педагогической практики.
11.1. ВЫРАЖЕНИЕ И ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТЬ В ЯЗЫКЕ.
Примечания к Гюставу Гийому
Образная мысль в языковом её существовании все ещё оставалась предметом обсуждения в ХХ веке как понятие, фиксирующее таинственно бытующий в жизни феномен. Французский лингвист Гюстав Гийом назвал его «общим, обыкновенным мышлением» в отличии от научного мышления: «Обычное мышление принадлежит всем носителям языка, оно совершается не на знаковом уровне, а на уровне образов и понятий; оно направляется догадливостью, оно исторически изменчиво, ибо является строителем языка».
Такое представление находится по ту сторону модного в последние годы различения мышления «теоретического» и «эмпирического». Ведь в этом различение не учитывается, что человек живет, мыслит и чувствует не только в пространстве конкретных предметов и отвлеченных понятий, но прежде всего в насыщенном живым богатством смыслов языке - хранителе того необозримого взаимосвязанного мира «содержательных обобщений», что создавался народом столетиями.
* * *
Обсуждая проблемы языка, важно помнить об их двусторонности: о речи как выражении и речи как выразительности.
Г.Гийом пишет: «Народный, или разговорный язык действует в ущерб выражению и в пользу выразительности… В общей истории языка как речевой деятельности выразительность первична, выражение вторично. Впрочем, также было бы правильно сказать, что любой конкретный язык, рассматриваемый в конкретную эпоху, представляет собой изобретение средств выражения, тем самым сокращающим потребность в средствах выразительности (экспрессивных средствах)». Формула Г.Гийома: выражение+выразительность=целому включает любой вариант их долевого соотношения. (Предельный случай - междометие, олицетворяющее собой выразительность, которая в какой-то мере поглотила и уничтожила выражение. Междометие стало предложением (фразой). Оно стало частью речи. Тем самым эмоция человека, облекшись словом, теперь живёт как человеческое чувство и воплощает по-человечески его переживание во всей палитре выразительных движений.)
С началом жизни рождается чувственный контакт близких людей, их способность понимать язык чувств, интерпретировать его как выражение произвольных и непроизвольных движений. Само молчание понимается тогда как выразительное произвольное речевое движение и даже действие, нейтральная оценка.
В таком качестве молчание становится предметом актерской практики. Создано даже пособие под названием «Азбука молчания» для освоения сценического пространства с помощью языка бессловесных действий, выразительных движений.
Напомним, что выражение - это обращение к устоявшемуся, общепринятому аспекту языка, а выразительность - это обращение к импровизационному аспекту; причем собственные средства рече-языкового акта относятся к уровню импровизационного - неустоявшегося в языке.
Приведём длинный отрывок из Гийома: «Язык - это общественное явление. Никто в этом не сомневается, это очевидно… Но если в языке видеть только некоторый оптимальный способ взаимоотношений между людьми, не значит ли это принижение и недооценку его сущности? Разве в этом дискретном взаимоотношении создается и формируется язык?
Язык, при условии, что он содержит общую для людей понятийную и структурную базу, выступает посредником между людьми, желающими сказать друг другу какие-то вещи, не обязательно связанные с их отношениями в обществе, а связанные и с отношениями совсем другого рода: отношениями всех и каждого к миру (универсуму), к месту их существования. Именно благодаря этим отношениям, основе всех других, включая непосредственные социальные отношения, люди могут общаться друг с другом.
В истоках языка человека - и прозорливые философы это понимали - лежит не маленькое противостояние Человек/Человек, но великое противостояние Универсум/Человек…
Ставшее общим местом положение о том, что язык и речевая деятельность относятся к общественным явлениям, представляет собой один из упрощенческих и недостаточно продуманных взглядов, которые больше всего повредили прогрессу структурной лингвистики, сосредоточивая внимание исследователей на отношении Человек/Человек, оказавшем небольшое влияние на структуру языка, и отвлекая его от отношения Универсум/Человек, которому она обязана если не всем, то почти всем.
Одно из доказательств этого заключается в том факте, что за выражением 1-го лица (кто говорит) и 2-го лица (с кем говорят), отношение между которыми непосредственно входит в отношения человека с человеком, обнаруживается имплицитное присутствие 3-го лица (о ком говорят), которое так же, как имя и местоимение 3-го лица, принадлежит отношению универсум/человек. 1-е лицо - это тот, кто говорит и кто, говоря, говорит о себе, становясь, таким образом, по синапсии, не только 1-м говорящим лицом, но и 3-м лицом, о котором говорится, а это 3-е лицо может быть более или менее экстенсивным существом, принадлежащим универсуму, или даже, на границе объема и расширенности, само может быть универсумом. 2-е лицо - это тот, кому говорят и кому говорят о нем самом в процессе речи, поэтому в силу синапсии оно является не только 2-м лицом, которому говорится, но и 3-м лицом, о котором идёт речь. Эксплицитно выраженное 3-е лицо находится за пределами синапсии разрядов, являясь тем, о ком говорят и кто, будучи пассивной стороной в беседе, не говорит и к которому не обращаются.
Устойчивость имплицитного 3-го лица под эксплицитными лицами более высокого разряда (1-го и 2-го) следует из неразрывной связи малого противостояния Человек/Человек с великим противостоянием Универсум/Человек, из которого она возникает, но от которого не отделяется.
Признавать в языке социальное явление и не видеть в нем собственно человеческого являения, т.е. внесоциального, заключенного в самом человеке, говорящем или не говорящем, но думающем, - это значит лишить себя всякой возможности познания его структуры, возникшей не из встречи человека с человеком, а из вечного противостояния человека и вселенной, универсума, из специфически человеческих условий этого столкновения, определенным зеркалом которых и стала структура языка.»
Дополним это рассуждение и формулировкой российского лингвиста Б.М.Гаспарова: «Между тем, что данная личность сознает как часть своего собственного языкового опыта, и тем, что воспринимается ею как в той или иной степени новое, получаемое извне, и создается возможность языкового общения, — а отнюдь не за счет тождества языковой «компетенции»… Наша способность принять кем-то другим созданное высказывание в свой языковой мир - это результат общего языкового «цитатного фонда», к которому мы все, и каждый по своему, приобщены, результат многократных соприкосновений наших ресурсов памяти и связанного с ними жизненного опыта, — а вовсе не того, что нам всем каким-то образом известен алгоритм, при помощи которого эту фразу мог бы построить некий гипотетический «носитель языка», не имеющий никакого жизненно-языкового опыта, соотносимого с нашим собственным».
|
