Очерк десятый.
УЧИТЕЛЬ НЕ ПРИСЛУЖИВАЕТ ГОСУДАРСТВУ, А СЛУЖИТ ДЕТСТВУ

Недоверие к уму, таланту, делу, если они исходят не от власти, а от Бога – одно из следствий вечного российского противостояния государства и человека. Профессионал как частный человек – понятие в «государственном сознании» отсутствующее. Независимый эксперт считается мифом в стране, где всё зависит от администрации.
Старый исторический спор: кому в России обязан прогресс – правительству или обществу? В народном образовании такие споры кипели в прошлом – позапрошлом веке горячо! Одни уверяли, что русская школа – классическая гимназия, лицей, университет – всецело обязана последовательным действиям правительства. Другие с цифрами в руках доказывали, что народное образование на девяносто девять процентов создано не ведомством, а обществом и народом.
Верно и то, и это. Но главное, всё что было посеяно и взошло на ниве просвещения создавалось трудом профессионалов – известных в России и за её пределами педагогов, писателей, почвоведов, статистиков...
Кому они принадлежали – государству или обществу? Чьи – Ушинский, Пирогов, Толстой, Вахтёров, Корф? Они служили по разным ведомствам, одни на государственной службе, другие в земстве, третьи вообще нигде не служили, а теперь всё в одном месте, в золотом фонде истории культуры.
А чьи требования выражал Александр Васильевич Головнин – маленький, сутулый человек о котором говорили, что ему была свойственна какая-то редкая «утончённая вежливость». Казалось бы, что особенного в тот век, для людей его круга, а вот почему-то запомнилось. Уж он-то, министр народного просвещения реформируемой России времён Александра Второго, был обязан по должности выражать требования правительства. Но в своих рукописных записках, озаглавленных «Для немногих» (написанных после увольнения с поста министра) признавался, что его никак нельзя считать членом правительства, которое тогда, в середине девятнадцатого века заведовало судьбами России, и он не может разделить ни славы того правительства, ни упрёков к нему.
Это правительство, кстати, одно из самых передовых в нашей истории, по какой то причине не смогло выполнить своих намерений, реформы были провалены. Но министр Головнин за четыре с половиной года успел кое-что сделать. Государственные расходы на образование выросли в России вдвое и стали, пусть ненадолго, самыми крупными в Европе. Вместе с земством была создана и встала на ноги народная школа. Получили автономию и поддержку университеты. Сто двадцать одарённых молодых людей, кандидатов на разные кафедры, были отправлены учиться за границу, и через десять–пятнадцать лет загорелось созвездие имён – Менделеев, Мечников, Тимирязев, Ключевский…
Выдающиеся профессионалы, частные люди, приват – доценты. Всё, что-нибудь стоящее во все времена создавали частные лица. Методику коллективных творческих дел, физматшколу, тифлосурдопедагогику – за всем, чем можно гордиться в образовании советского времени, стоят авторы, всемирно известные имена. А за тем, чего нельзя не стыдиться – безымянные деяния государства. Оно засекречивало своих «профессионалов», связывало круговой порукой, коллективным руководством. Кому известно, кто и как принимал «исторические решения» о среднем всеобщем и обязательном, интернатах на Крайнем Севере, закрытии горных школ на юге, ликвидации учебников родного языка, семьи, дома, деревни – теперь тех «решателей» след простыл. Но уже появились другие.
В Высшей школе экономики, где готовилась правительственная программа реструктуризации (закрытия маленьких сельских школ), оказывается, нет ни одного специалиста в области сельского образования. В комиссии по реализации этой программы, которая создана приказом министра в Управлении общего среднего образования – нет ни одного из известных учёных, занимающихся маленькой сельской школой. То, что готовится втихомолку, без общественного обсуждения, делают не профессионалы. А специалисты? Последних просто не зовут в комиссии и комитеты, потому что их участие осложнит принятие заранее известных решений, их непокладистость, научная честность, может стать препятствием на пути катка, который власть, вместе с покладистыми, катит на школу.
Печально… Один век сменяется другим, а недоверие власти к профессионалам остаётся прежним. В том близком нам веке – недоверие к педагогам-новаторам. В этом – к педагогам, предупреждающим о разрушительности поспешных, необдуманных реформ. Но варящееся в котле власти противопоставление негосударственного государственному – не плодотворно. Дело начинает делаться, когда министр Головнин выступает общественным деятелем, а Лев Толстой открывает школу государственной важности.